"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19

Дворецкая Елизавета Алексеевна

До 946 года наш Константин делил престол со всей этой компанией. Но в итоге те пожрали сами себя: Стефан и Константин Романовичи устроили заговор против отца, сместили его с трона и сослали, но вызвали недовольство народа и в итоге оказались сосланы сами. Роман-старший вскоре умер, и Константин навсегда избавился от родичей жены. В 946 году он провозгласил соправителем уже собственного сына, тоже Романа. В возрасте около сорока лет он наконец стал полновластным императором, хотя формально был им с детства.

Отстраненный тестем от управления державой, Константин много времени посвящал научным трудам и оставил несколько литературных произведений. Ему мы обязаны немалой частью аутентичных сведений о Руси,

которая тогда сама еще ничего о себе не записывала. И вот с этим человеком, который, с одной стороны, занимал одно из наивысших мест в тогдашней Европе, а с другой вырос среди угроз своему достоинству, положению и самой жизни, пришлось иметь дело нашей героине – исторической княгине Ольге. Ко времени их встречи он все еще был женат на той же белорукой, зеленоглазой царице Елене, имел от нее пять дочерей и единственного (выжившего) сына Романа. Ко времени визита Ольги Роману-младшему было 19 лет, он был женат уже вторым браком на прекрасной Феофано (в девичестве Анастасии) и имел от нее одного или двух маленьких детей.

* * *

Начнем разбираться по порядку. Итак, когда Ольга могла в Константинополь прибыть? Г. Г. Литаврин, специалист по средневековой истории южных славян, Византии и русско-византийских связей, академик РАН, выдвинул гипотезу, согласно которой русские купцы отправлялись из Киева в Царьград два раза в год: первая, включавшая людей из Киева и Чернигова, оправлялась в начале-середине мая, чтобы по высокой воде легче было одолеть днепровские пороги, и прибывала на место в начале июня. Вторая, с лодьями из северных территорий, отправлялась месяцем позже и сменяла первую на месте постоя, которое тем уже приходила пора освобождать. Таким образом, Ольга должна была прибыть в Константинополь в начале июня. Однако император первый раз принял ее лишь 9 сентября – три месяца спустя. Эта задержка породила множество недоумений и домыслов. Когда год спустя после ее возвращения домой в Киев приехало посольство от греков и пожелало получить дары для императора, Ольга ответила для передачи Константину: «Если ты так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду, то тогда дам тебе».

Одна эта фраза содержит не меньше разнообразных смыслов, чем в ней слов. Обычно в ней видят указание на то, что посольство, которое долго не принимали, в прямом смысле стояло в Суду, то есть в заливе Золотой Рог, на котором расположен Константинополь. Например, в повести советской писательницы Веры Пановой «Сказание об Ольге»:

«И Ольге сказали ждать, и ждала, будто гвоздем прибитая к кораблю…

Раскалялось лето. На глазах менялись в цвете сады и виноградники.

Белые, береженые лица и руки боярынь потемнели от загара. Не помогали ни притиранья, ни завесы.

На тех же местах те же белели портики и горели купола. Все крыши и извивы улиц уже были известны наперечет.

Изнывая, от восхода до заката высматривали: не плывет ли гонец с известием? Но не было гонцов…

…А лето уж проходило. Уже ели виноград и пили молодое вино. Глаза не могли больше глядеть на близкий и далекий, самовластный, чванный, вожделенный, ненавистный город. А гонца не было…»

А. В. Карташёв в посвященном Ольге очерке в книге «Очерки по истории русской церкви» пишет:

«Итак, Ольга весь сезон от апреля до октября 957 г. проболталась с своим караваном на водах Босфора и Золотого Рога…»

Даже так – «проболталась»!

А. Ю. Карпов, посвятивший Ольге подробное исследование («Княгиня Ольга», ЖЗЛ) пишет: «Из этих слов, между прочим, явствует, что Ольга и ее спутники в течение долгого времени оставались при своих ладьях».

Но это теоретически хорошо делать выводы.

А попробуйте представить, как это могло происходить в реальности. Могла ли княгиня с посольством ждать в прямом смысле стоя в Суду, на кораблях? Едва ли. Тогдашние «моноксилы», пусть даже с нашивными бортами – это не круизные яхты, на них нет ни кают, ни камбуза, ни гальюна. Это просто лодки, только большие. Ни поспать, ни приготовить поесть, ни удовлетворить еще какие неотложные потребности на них нельзя – особенно для женщины. Все это делалось на берегу – а в данном случае «берег» представлял собой каменные стены, поднимающиеся от самой воды. Невозможно представить, чтобы женщина, да к тому же княгиня, неделями и месяцами спала на досках днища между скамьями, немытая, под палящим южным солнцем, питаясь чем придется и справляя нужду с борта на глазах у всей гавани. Или даже в шатрах, скажем, на берегу Босфора, ведя походную жизнь. Невозможно представить, чтобы княгиня согласилась месяцами томиться, будто нищенка под воротами. А потом прямо из ладьи, вонючая и обгоревшая на солнце, в мятом платье отправилась бы во дворец на прием?

Г. Г. Литаврин пишет:

«Караван Ольги, был, конечно, огромен. Одних женщин в ее свите, по-моему, было не менее 100 человек (едва половина из них была удостоена приемов). Знатные дамы имели во время путешествия, конечно, как и Ольга, собственных прислужниц и рабынь… Всего в императорском дворце в ходе двух аудиенций было принято вместе с Ольгой 217 русов… Что же до общей численности людей всей флотилии княгини, то она достигала, вероятно, полутора тысячи человек (напомню: свита посла из Тарса насчитывала 1000 воинов)» [72] .

72

«Византия, Болгария, Русь», стр.201.

Полторы тысячи человек – это в среднем 70–80 двадцатиметровых лодий. Такое «стояние» если не парализовало бы работу всей гавани, то, по крайней мере, очень бы ей мешало. Поэтому под стоянием в Суду, вероятно, надо понимать долгое ожидание. Что можно сказать об этом?

Где, собственно, княгиня со всей своей свитой нашла пристанище? Если исключить версии с проживанием непосредственно в гавани, то ученые и писатели дают один ответ: у святого Мамы.

Да витають у святаго Мамы

Ох уж эта «святая Мама»! Наблюдались даже колебания в роде: некоторые писали «у святой Мамы» (и даже «святой Маммы»!). Мы не станем корить за фактические ошибки писателей досетевой поры, когда для установления какого-то мелкого факта, особенно из зарубежной жизни, можно было месяц просидеть в библиотеке, и то без гарантии успеха. Все в том же договоре Игоря с греками четко указано место постоя: «да витають у святаго Мамы» (в переводе вставлено «в церкви святого Мамонта», «да не имуть волости зимовати у святаго Мамы», «И аще ускочить челядинъ от Руси… и от святаго Мамы…». Понятно не очень – почему местом постоя купеческого обоза (а то и возможным местом зимовки) указана церковь? С каких пор церкви используются в качестве гостиниц?

Писатели советской поры, вооруженные знаниями о том, что странноприимные дома бывали при монастырях, сделали вывод, что Святой Мама – это монастырь (на это же указал в примечаниях и Татищев). Вот как описывает это Семен Скляренко в романе «Святослав»:

«Вскоре все они собрались в ее келье. Там горели две свечи, освещая убогую монастырскую обстановку: стол, несколько лавок, серые каменные стены, узкие оконца, через которые долетал шум ветра и стон разбушевавшегося залива.