Княгиня Ольга
Шрифт:
— Жива и здравствует. Да уж лучше бы, чем так…
— Что — так? Зачем терзаешь, воевода? Зачем? — сорвался Святослав, — Говори прямо!
— Прямо и скажу, а там казни! Твоя матушка уходит от нас.
— Куда? Зачем?
— Она отреклась от нашей веры, князь — батюшка, и уходит к назареям.
— Кто такие назареи?
— Она уходит к христианам! К тем, что живут близ храма Илии! — закричал Свенельд в ярости.
— Ну и что? — не удивился и не возмутился князь, — Моя матушка уже стара, и ей вольно делать то, что влечет, — спокойно рассудил князь и даже усмехнулся, — Ну и перепугал же ты меня, воевода.
И разразилась в груди Свенельда буря брани и негодования. На себя, на князя — малое же дитя, который
— Как ты можешь смеяться?! Она же продает веру твоего отца!!! Нашу с тобой веру! Веру твоей дружины! Да ты, я вижу, еще дитя умом, хотя в седле хорошо сидишь! Надо мчать в Киев и всех назареев вон из города! И матушку ты должен обуздать своим великокняжеским словом! Тебе пора встать у кормила державы, а матушке твоей время ид ти за своим супругом! Время! За мной же, князь! За мной! — И воевода помчался к городу.
— Стой! — крикнул голосом мужа Святослав. Он пустил своего скакуна наметом и вскоре обогнал Свенельда, преградил ему путь. — Стой, воевода! — И для пущей важности Святослав обнажил меч.
Свенельд осадил коня.
— Убери меч, князь, не гневи бога!
— Слушай же, воевода! — Князь с силой послал меч в ножны, — Слушай! Я тебе долго верил и чтил, как отца. Теперь же конец сему. Ты оскорбил великого князя. Он уже не дитя ни умом, ни силой, но воин. Великий князь понимает, что ты, воевода, пытаешься подмять мою матушку под себя и встать за моей спиной правителем. Ждал ли ты сие услышать? Вижу, что не ждал! Слушай еще. Ни я, ни ты в Киев не поедем. Судить великую княгиню не будем. И сего я никому не позволю. Напомню тебе слова учителя мудрости Ингелота: простые смертные не судят великих князей, над ними един судья — мироправитель. Потому говорю: ежели не желаешь себе худа, сиди в Вышгороде, служи исправно своему князю. Да будь исправен в ратном деле — урок тому в упрек тебе — невзятый Искоростень. Большего от тебя князь не требует, — Святослав рванул поводья, конь от неожиданности взвился на дыбы, заржал и галопом помчал князя к отрокам, кои кружили в полуверсте.
Свенельд ударил кулаком по луке седла, бросил на нее поводья, поплелся в Вышгород. Он чувствовал себя скверно и не было никаких желаний, разве что с досады выпить ендову хмельного. Он так и поступил. Вернувшись в княжеский терем, спустился в подвал и прямо у бочки выпил большой деревянный ковш вина, пробрался в свой покой, упал на ложе и уснул. И надо отдать должное этому варягу. Он надолго запомнил сей урок Святослава. И у великого князя многие годы не будет повода упрекнуть Свенельда в нерадивой службе. Он оставался наемником и помнил, за что государи платили ему деньги.
Глава девятнадцатая
ВЫБОР СДЕЛАН
На другой день после бурного совета в гриднице княгиня Ольга отправилась в Вышгород. Павла накануне так и не узнала причины, по которой князь Святослав не при ехал на зов матери. Теперь она сама ехала к сыну. Семь верст от Киева до Вышгорода птица изок пролетает за два взмаха крыла. Но и кони у княгини не уступали в быстроте той сказочной птице. Однако Ольге эти семь верст все равно показались длинными. И волнение ее нарастало с каждой минутой, потому как она мчалась к сыну на исповедь. Сие слово, ранее незнакомое, пришло к Ольге от священника Григория. И видела она за этим словом не только признание в содеянном, но и убеждение в том, что сделанное ею есть осмысленный шаг на невозвратном пути. Как нельзя вернуться во вчерашний день, так и ей невозможно подняться на Священный холм и преклонить колени перед идолами. Они для нее уже чужие. Она уже на пути к новой вере, и только исход жизни мог прервать ее движение в христианское царство. И теперь молила
Примчав в крепость, Ольга не зашла в палаты и послала отроков искать князя, сама же осталась в санях. Отроки нашли князя в самом дальнем конце города, у крепостной стены, где он со своими будущими воинами занимался стрельбой из лука. Ольгины воины не помешали ему в занятии, лишь уведомили княгиню. И она отправилась в санях к сыну.
Увидев сани матери, князь Святослав положил лук на снег и побежал к саням. Не по возрасту прозорливый и чуткий, Святослав понимал состояние матери, коя примчала к нему и вышла из саней взволнованная и бледная. Он же знал, что лучшего утешения не найдет, да и слов для этого много не надо, как подойти к матери с улыбкой и сказать ей коротко самое главное — о своем отношении к ней. Святослав так и сделал. Когда Ольга была уже близко, он подбежал к ней с улыбкой на лице, опустился на колени и, подняв улыбающееся лицо, сказал:
— Матушка, я все знаю. Иди, дерзай, а я люблю тебя!
Княгиня Ольга вздохнула, наконец, с таким облегчением и так ей стало хорошо, что она прослезилась. И опустилась рядом с сыном, на колени, и взяла его руки и прижала ладонями к своему лицу.
— Ты уже не отрок, великий князь, ты мудрый муж Как я рада, как благодарна тебе за то, что снял с моей груди тяжкий груз сомнений. — И прижала голову сына к себе. — Спасибо, родимый.
Потом они встали и медленно пошли к княжеским палатам. Ни Ольге, ни Святославу некуда было спешить. Им встречались горожане и низко кланялись, а они никого не видели, и княгиня Ольга рассказывала о поездке в Берестово. Он же спросил, озабоченный чем-то другим:
— Матушка, а что в Киеве, спокойно ли?
— Наступил покой. Вчера же как в грозу бушевал с утра. Благо, что Богомила не было.
— Где же он?
— Был под надзором в Берестове. Ныне вернется. Потому, сын мой, прошу тебя побыть в Киеве со мной. Боюсь Богомила, страстью обуреваемого. Он же бунт может поднять.
— Богомил не смеет возвысить голос, — спокойно, но твердо сказал Святослав. — Но что вынесли старейшины? Разное слышал.
— Они благословили меня и дали волю.
— То так и должно быть. Ты заслужила сию волю, матушка. Но я еду с тобой, и никто не нарушит твоего покоя.
Княгиня и князь подошли к палатам. У входа их ждал воевода Асмуд.
— Ведомо мне, что Свенельд был в Вышгороде. Где он? — спросила Ольга Асмуда.
Но за него ответил Святослав:
— Я повелел ему быть в Белгороде, и вчера в ночь он уехал. Поведали мне, что там вновь тати шалят. Пусть укоротит их.
— Сие верно. Но почему Свенельд вчера на совет не явился? — обращаясь опять-таки к Асмуду, спросила Ольга.
Старый воевода понял, чего добивается Ольга, и опустил голову, молчал. Вновь за него ответил Святослав:
— Матушка, ты ни кормильца, ни воеводу не вини. Моя воля на то была не ходить им в Киев.
И снова в груди у Ольги проплыла волна радости, и подумала княгиня, что Свенельд все-таки дал промашку при встрече с ее сыном, о коей ее уведомила Павла. Потому-то и был ему запрет являться в Киев. И она сказала:
— И во благо, что не пустил Свенельда и Асмуда.
Святослав и Ольга вошли в терем, поднялись в трапезную. Там их ждала боярыня Павла возле накрытого стола. Княгиня и юный князь вымыли руки и сели к столу ря дышком. И снова Ольга порадовалась: давно она так не сиживала, с Игоревых времен. Началась трапеза. Но Ольга мало прикасалась к пище, все больше смотрела на сына. И было ей сладостно от мысли, что на Руси встает мудрый и сильный великий князь. И она поняла, что теперь самое время сказать еще об одном очень важном своем желании.