Княгиня Ренессанса
Шрифт:
По подсказке Каролюса Генриетта бросила свою монашескую одежду на речном берегу, как если бы она утонула. Сама же, прихватив драгоценное колье, сына и сестру-брата, бежала в сельскую местность.
И снова Каролюс подал мысль, что лучше вернуть колье, которое могло бы их выдать, предварительно вынув вторую пластинку, спрятанную внутри изумруда.
На одной из сторон пластинки были выгравированы три прямоугольника, сцепленных друг с другом и пронзенных копьем. На другой стороне Генриетта прочла загадочный текст, терзавший ее своей неясностью:
«ЧерезПока Генриетта ломала голову, пытаясь расшифровать талисман, для Каролюса было легче легкого вернуться в Сен-Савен и засунуть изумрудное колье в матрас. Он хорошо знал, какую новую драму вызовет его выходка: в воровстве обвинят бедную служанку Бертиль и ее отца, крепостного Генноле.
Много позже папаше Коке и Пелажи удалось разузнать часть тайны. Они попытались сообщить об этом Зефирине, но к тому моменту Генриетта, Каролюс и Ришар сбежали в Париж.
Именно тогда Генриетта познакомилась с Агриппой Корнелиусом Неттесгеймским.
В течение двух лет она была его подругой, в то время как Каролюс занимался ребенком. Вот тогда-то она и постигла подлинную магию. Когда Корнелиусу понадобилось поехать ненадолго в Германию, Генриетта покинула Париж. Она снова встретилась с коннетаблем де Бурбоном. Он выдал ее замуж за старого, почти выжившего из ума кастильца, графа де Сан-Сальвадор. Прежде, чем умереть (от болезни или от яда?) старик проявил редкостную учтивость, признав своим сыном бастарда Ришара, который отныне стал Рикардо де Сан-Сальвадором.
Прожив некоторое время в Испании и став ярой сторонницей Карла V, Генриетта взяла себе имя доньи Гермины де Сан-Сальвадор и вернулась во Францию.
Теперь она была вдовой, и притом богатой, но от своей навязчивой идеи завладеть сокровищем Саладина не отказалась. Методами, которые Зефирине были хорошо известны, донья Гермина сумела подчинить себе Роже де Багателя и занять место, которое в свое время не удалось занять ее матери, Сармор, очаровательной колдунье, устраивавшей пляски при луне…»
Еще один, последний вопрос жег губы Зефирине, которая чувствовала, что Каролюс рассказывает всю правду:
– Знал ли мой отец, женясь на Донье Гермине, кто она, или узнал об этом только потом?
Взглянув внимательно на взволнованное лицо Зефирины, Каролюс помедлил с ответом, потом пожал плечами. К чему скрывать от нее правду!
– Маркиз де Багатель, без сомнения, узнал свояченицу, но, – поспешил добавить Каролюс, видя выражение лица Зефирины, – если он скрыл от других ее личность, то только для того, чтобы избежать скандала. В этом я клянусь тебе, Зефирина… Никогда твой отец не знал, что его новая жена в состоянии безумия убила нашу сестру
Зефирина уронила голову на грудь Фульвио. Она слышала за стенами домика голоса сицилийцев, выполнявших роль охраны, слышала ржание лошадей.
Донья Гермина спала, сидя в кресле.
Что творилось в душе Зефирины, выслушавшей весь этот кошмар? Подняв голову, она взглянула на маленького Каролюса, сидевшего очень прямо на стуле. Так дядей или тетей приходился ей карлик?
По отдельным признакам Зефирина яснее поняла, каковы его физические недостатки. Раньше она никогда не обращала на это внимания. Прямо под жабо она заметила слегка выступавшую женскую грудь, на уровне которой за плечом находился горб. Что касается нижней части тела, то как узнать, кто он? Женщина или мужчина?
Какие физические и моральные страдания должен был испытывать этот несчастный уродец, предпочитавший носить мужское платье!
Зефирина подошла к карлику и протянула ему руку.
– Прости меня, Каролюс, ведь ты трижды спас мне жизнь, не дав ей меня погубить. Я часто вела себя с тобой отвратительно, но… я не знала… Что я могу сделать, чтобы отблагодарить тебя?
Взволнованный благородным жестом племянницы, Каролюс прикоснулся своим толстогубым ртом к ее руке и прошептал:
– Упроси мужа позволить нам с Генриеттой уехать.
Я тебе клянусь, что больше не дам ей вредить и творить зло, Зефирина. Она очень больна… Мне все чаще приходится давать ей это аравийское питье, из-за которого она тупеет. Она спит. Похоже на то, что все совершенное зло теперь обернулось против нее. Ее мучают чудовищные головные боли, боли в спине, усилившиеся после смерти Рикардо… Прошу тебя, будь великодушна, ты навсегда будешь избавлена от нашего присутствия…
Зефирина колебалась. За нее ответил Фульвио:
– Куда бы вы хотели уехать?
– В какой-нибудь монастырь. Она начала в монастыре свою жизнь, в нем и закончит. Я буду ухаживать за ней и не дам ей выйти оттуда. Мы могли бы отправиться в Испанию, в аббатство Сан-Сальвадор… Чего вы добьетесь, монсеньор, передав ее правосудию? Бесчестья для Зефирины и ваших детей…
Это был голос здравого смысла.
– Не забывайте, – продолжил Каролюс, – что по странности судьбы в вашем лице соединились последние наследники дочерей Саладина, ты, Зефирина, наследница Гортензии, и вы, князь Фарнелло, наследник Елены, поскольку у бедной Гелы потомков не было…
Фульвио и Зефирина с волнением переглянулись. Не было ли это, помимо дара их любви, высшим знамением того, что какая-то таинственная звезда вела их друг к другу?
– Каролюс, – сказал Фульвио, – сегодня вечером мы с женой снова приедем к вам сюда. Я пришлю вам одежду, продукты, одеяла, а затем подготовлю ваше путешествие… зафрахтую корабль, который отвезет вас, нет, не в Испанию, а в монастырь Таррос на одном из островов архипелага Ля Маддалена, недалеко от Сардинии.
– Монсеньор не доверяет…