Князь Барбашин 3
Шрифт:
Наконец, к Плеттенбергу подошло подкрепление, увеличившее его силы до четырёх с половиной тысяч человек, и он решился на бой. Используя своё численное превосходство в кавалерии, орденцы атаковали укрывшихся за возами бойцов архиепископа, которые встретили их залпами из аркебуз и фальконетов. Но атаковавших это не остановило, и прорвав защитную линию из телег они смогли прорваться внутрь лагеря. Бланкенфельд пытался отбросить их встречной кавалерийской атакой, но среди его вассалов, как писали русские книжники, обнаружилось "шатость и нестроение", в результате чего орденцы полностью оказались хозяевами положения.
Поняв, что сражение окончательно проиграно, Бланкенфельд с немногими верными людьми бежал в Кокенгаузен,
Несмотря на проигранный бой, Бланкенфельд и не думал прекращать борьбу. В Москву от него отправился гонец с вестью о переходе орденцев в наступление, а укрепления и артиллерия находящегося неподалёку от беспокойной литовской границы Кокенгаузена были в гораздо лучшем состоянии, чем в Роннебурге. В него стали стягиваться силы из других замков, а в самом городе учинён розыск на предмет поимки и обезвреживания магистровых "доброхотов". Таким образом, архиепископ вполне рассчитывал отсидеться за стенами Кокенгаузена до подхода подкреплений из России.
А пока сам магистр разбирался с архиепископом, в северо-восточной части Ливонии события развивались своим чередом. Собрав в Вейсенштейне отряд в количестве около полутора тысяч бойцов, ландмаршал Иоганн Платер фон дем Брёле, хоть и с некоторым запозданием по сравнению с магистром, начал выдвижение в сторону Дерпта. Разумеется, численность его войска была недостаточной, чтобы захватить такой крупный город, но тут его надежды были связаны с готовящимся восстанием горожан, которые обещали открыть городские ворота перед орденскими силами.
И действительно, дерптский магистрат был готов полностью поддержать армию Ордена. Требования Поджогина о выплате постоянного налога в одну марку с каждого подворья, плюс недоимки за все годы (всего получалось 50 тысяч талеров), плюс выделение "кормов" на содержание русского отряда и особое требование о восстановлении за счёт городской казны всех разрушенных православных церквей и наказания виновных, окончательно восстановили против русских весь городской рат. Вот только им на беду на Руси, не смотря на все россказни, дворяне тоже не несли походные тяготы вечно. Так что в первых днях августа в Дерпт вступил поместный отряд, прибывший для смены своих товарищей. Таким образом к 15 августа, когда к Дерпту подошёл отряд Платера, в городе находилось в общем счёте шесть сотен русских воинов, а весь магистрат был взят под стражу, ибо таинники Шигоны смогли-таки вскрыть намечающийся заговор. А поскольку в застенках петь начинают все, то вскоре Поджогину стали известны самые мельчайшие его подробности. И на горожан обрушился вал арестов.
Конечно, может это был не лучший момент, ввиду чужого войска под стенами, но изъяв лидеров, Поджогин лишил оставшихся управления, и те мелкие попытки восстать, что всё же случились подавились быстро, жёстко и кроваво.
Поняв, что поддержки изнутри ему не будет, ландмаршал всё же потребовал от Поджогина покинуть Дерпт вместе со своими людьми, на что получил гордый ответ, что не он их сюда приглашал. И уйти они могут только по приказу царя, который их в этот город и направил по договору с законным господином Дерпта. А глава города, помня о верёвке на шее собственных сыновей, во всеуслышанье подтвердил верность города архиепископу.
Ландмаршал велел разбить перед городом лагерь и собрал военный совет. Предстояло решить, что делать дальше, ведь всем было ясно, что взять город можно либо измором, дождавшись, когда у защитников закончатся припасы, либо где-то раздобыть тяжёлые пушки, способные своим огнём разрушить стены цитадели.
Первоначально Платер запросил Венден на тему присылки необходимой артиллерии, но на тот момент все имевшиеся в наличии пушки были отправлены под Кокенгаузен, в который тащились
А тут ещё и русские показали, что просто так сидеть в осаде они не собирались. Спустя несколько дней, разобравшись с внутренней оппозицией, Поджогин организовал масштабную вылазку, сумев подпалить лагерь осаждавших. Так что ландмаршал решил прекратить бесполезную осаду и повёл свою армию на север, собираясь пограбить русские пределы.
Увы, но и тут ему не повезло. В Москве посчитали, что кашу маслом не испортишь, и велели новгородскому наместнику собрать ополчение для предупреждения всякого рода инцидентов, причём самим переходить рубеж запретили строго-настрого, а вот бить всяких гостей позволили самым решительным образом. Так что получив известие из Дерпта о двухтысячном отряде ливонцев, новгородский наместник, собравший к тому времени тысяч пять детей боярских и пять сотен пищальников, немедленно выступил в сторону ливонской границы, так что подошедшие к Гдову отряды Платера не успели вдоволь насытиться грабежом окрестных земель, как попали под удар русской конницы. В результате вернуться обратно удалось далеко не всем...
Между тем, видя, что в Ливонии вспыхнула война, которая может закончиться распадом страны, туда, словно мухи на мёд начинают слетаться дипломаты европейских держав. В сентябре 1525 года прибыли представители германских княжеств: послы померанских герцогов Георга и Барнима. Потом подтянулись и датчане, которые, не смотря на внутреннюю неурядицу, вдруг вспомнили о "датском наследии", и попытались заступиться за рижского архиепископа перед делегатами ландтага. И вот тут орденские политики совершили первую ошибку. Они почему-то решили, что раз к ним приехали для урегулирования ситуации послы датского короля, то в успокоении ливонской смуты заинтересованы Дания и Священная Римская империя. Они заступятся за орден и не позволят московскому владыке начать интервенцию. А поэтому можно действовать решительней и жестче.
А потом произошла трагедия, которой не хотел никто, но которая стала тем камнем, что столкнула лавину.
В Москве с удивлением наблюдали, как столь хорошо начинавшийся мятеж проваливался буквально на глазах. Чтобы хоть как-то выправить ситуацию, не вводя в Ливонию войска (ибо войны в Москве пока что не желали, сказался-таки страшный недород 1525 года), к архиепископу отправился посол дьяк Нелюбин с тайными письмами и инструкциями для мятежников. Увы, но в пути небольшой отряд был перехвачен рыцарем фон Тагом, шедшим на соединение с магистром. И в ходе приключившейся схватки один из взятых в поход крестьян, никогда не слыхавший о тонкостях дипломатии и неприкосновенности послов, нанес дьяку удар дубиной сзади по голове. И так уж получилось, что русский посланник этим ударом был убит наповал, а содержание писем, что он вёз, стало достоянием рыцаря и совершенно недвусмысленно указывало на поддержку Москвой ливонских заговорщиков.
Безропотно сносить убийство своего посланника в Москве не стали, но, занятые приготовлением к свадьбе и устранением последствий голода, решили заморозить ситуацию путём переговоров. Однако при этом Василий Иванович предъявил орденским послам целый список требований, включавший в себя, помимо свободы торговли в ливонских землях, ещё и требования замириться с рижским архиепископом и признать его договор с русским царём, не заключать более никаких военных союзов с другими странами и впустить русские гарнизоны и наместников в ряд ключевых ливонских городов и замков: Ревель, Феллин, Пернау, Тарваст и другие, а также выплачивать со всей Ливонии ежегодную дань в русскую казну.