Князь Беркутов-Туманный
Шрифт:
— У меня тоже имеются новости, но уложиться в пару минут я не успею, так что найди возможность забрать у «Паука» коробочку с обновлением. И спрячь гарнитуру прямо сейчас. По возможности, движением, которое сложно идентифицировать прозрением. А то Оля, судя по выражению лица, чувствует себя виноватой из-за того, что опять моется в компании с Полиной, и смотрит в твою сторону «сквозь стену».
Спрятал. Минуты через полторы после того, как «устало потер лицо», сел поудобнее, уперся затылком в каменный столбик и закрыл глаза. А еще через две-три открыл, посмотрел на виноватую моську жены и улыбнулся:
— Три недели воздержания — это зло. Поэтому останься мы с тобой тет-а-тет, накрыло бы и нас, и Свету. А Птичка еще ребенок.
Она кивнула, на миг прижалась лбом к моему лбу, затем отстранилась и спросила, собираюсь ли я остывать.
Я отрицательно помотал головой:
— В этом душе я однозначно не остыну. Поэтому предлагаю поужинать и полететь дальше…
…Ментальный артефакт врубили всей толпой, пришли к выводу, что не зря тренировались с тетеревами-косачами, спокойненько закинули за плечи рюкзаки, взмыли к темнеющему небу, не накидывая невидимость, забрались на четыре километра и сорвались в первые «качели». Полина работала, как часы — держалась чуть выше и правее Светы, вовремя убавляла свой вес, очень быстро уравнивала скорости и держала траекторию баллов на девяносто пять из ста возможных. Поэтому в какой-то момент мое подсознание сочло наши относительные смещения чем-то неважным и задвинуло в фон. В тот самый, в котором обретались такие «несущественные мелочи», как шум набегающего потока, контроль подпорки, работа связкой полет-рывок при подъеме на «пики», фиксация правильного положения конечностей при планировании и наблюдение за окружающим миром с помощью прозрения. Поэтому я убивал время, наблюдая за постепенно темнеющей землей, за все новыми и новыми звездами, появляющимися на горизонте, и за мерцанием энергетических узлов в «силуэтах» девчонок. Часа через полтора-два после вылета, когда на земле окончательно стемнело, а на большой высоте нет, какое-то время развлекался, то активируя, то сбрасывая сумеречное зрение. А потом вдруг поймал себя на мысли, что до смерти устал. Не столько от тренировок на износ и ежедневного риска, сколько от ответственности за девчонок и размышлений о будущем.
Задвинуть накатившую хандру куда подальше пытался до одиннадцати вечера. А когда почувствовал, что устал еще и от войны с нею, решил, что пора хоть на что-нибудь отвлечься. Посмотрев на часы и сообразив, что мы летим уже больше четырех часов, со спокойной совестью обошел младшенькую, дал понять, что дальше поведу сам, снизился метров до пятисот и четверть часа искал подходящий водоем.
Нашел, благо, озер в «пятерке» хватало. Спланировал к берегу, возле которого «светилась» только мелкая живность, снял рюкзак и заявил, что хочу окунуться. Как и следовало ожидать, это утверждение вызвало нездоровый энтузиазм — Света радостно заверещала и принялась срывать с себя одежду, Оля последовала ее примеру, только молча, а Поля, еще никогда не плававшая в озерах Пятна по ночам, радостно заулыбалась и полезла в боковой карман своего рюкзака за купальником.
Тут старшие вспомнили о том, что должны показывать правильный пример и переиграли изначальные планы поплескаться голышом. И правильно сделали, ибо я по ним безумно соскучился и мог засмотреться на обнаженные прелести. А так начало заплыва получилось терпимым, а продолжение — не самым лучшим, но все равно классным: младшенькая и ее личная ученица откровенно дурили, а мы со старшенькой вслушивались в их смех и шутки, любовались звездами и их отражениями,
болтали о всякой ерунде и млели от спокойного скольжения в прохладной воде. Да, расслаблялись от силы минут двадцать-двадцать пять, зато мою хандру как ветром сдуло, и следующий трехчасовой цикл дался значительно легче. Почему трех-, а не четырех-? Да потому, что в районе трех ночи мы
Поплавали и в нем. На другом берегу и относительно недалеко от места, возле которого когда-то осваивали прозрение. Кстати, ближе к концу этого привала захандрила Оля. И для того, чтобы отвлечься от мыслей о покойной сестренке, отловила Птичку, обняла, уткнулась носом в ее волосы и на какое-то время ушла в себя. А после того, как вернулась в реальность, поймала мой взгляд, дала понять, что не готова залетать на заимку, ныне принадлежащую Румянцевыми, и первой начала одеваться. Света с Полиной последовали ее примеру, а я, привычно мазнув прозрением по энергетике последней, вдруг заметил, что свечение стало чуть-чуть менее ярким. Вывод напрашивался сам собой, и я его, конечно же, сделал. После чего озвучил боевой приказ:
— Птичка, оставшуюся часть пути ты летишь на мне. Причем всю дорогу добросовестно отдыхаешь.
Девчонка молча кивнула и невесть в который раз за полтора с лишним года пребывания в этом мире заставила задуматься о разнице в менталитетах женщин двух цивилизаций. А через несколько минут все так же молча влезла в «сбрую», подождала, пока я улягусь на рюкзак, прижалась щечкой к моему загривку и расслабилась. Полностью. То есть, перестала формировать и сразу же сбрасывать плетения, которые требовалось поднять до насыщения.
«Устала…» — сочувственно подумал я, поднялся в воздух, оценил новую аэродинамику и погрустнел — планировать на «нормальной» скорости в такой конфигурации тушек и груза было практически нереально. Зато «получилось» лететь над Еланкой и в угоду проснувшейся паранойе искать «пачки» скрытников на перевертышах, прибывших в Пятно по наши души. Однако прозрение цепляло только зверье и птиц. Первые часа полтора-два — исключительно седьмого ранга, следующие два с лишним — восьмого, а затем девятого. А вот «десяток» я так ни разу и не заметил. То ли потому, что мы подлетели к границе Пятна в десятом часу утра, то ли из-за того, что молодые Одаренные, следуя новым веяниям моды, уже вырезали их под корень.
В общем, последние минут сорок-сорок пять я усиленно развлекал себя наблюдением за катерами, сновавшими по реке, за форпостом «Дальним», за суетой на прибрежных улицах Стрежевого и да движением на трассе, изредка «приближавшейся» к Еланке. А когда заметил на горизонте хорошо знакомый изгиб русла, плавно скинул скорость до нуля, «ссадил» Полину, снял «сбрую», с активной помощью девчат закинул рюкзак на законное место и сделал один оборот вокруг своей оси, чтобы они проверили, не сбилась ли в сторону ткань накидки с отводом глаз.
Пока планировали к поместью Бехтеевых, полюбовались скоростным катером, промчавшимся вниз по течению,
и посмеялись над горе-рыбаком, поймавшим рыбешку длиной от силы в пол ладони. Потом оценили состояние берега, сочли невместным продираться к пристани сквозь колючий кустарник и перелетели к опушке рядом с центральными воротами. А там нашли просвет между деревьями, спикировали к земле, приземлились «колонной» и, как ни в чем не бывало, «продолжили движение по маршруту». Само собой, оставляя следы.
Знакомый СБ-шник, дежуривший на крошечном «КПП», оказался очень расторопной личностью и уведомил Геннадия Романовича о нашем прибытии чуть ли не раньше, чем мы вышли из лесу. Так что уже через минуту к воротам подлетел внедорожник их родовой ГБР, взял нас на подножки и подкинул до въезда в подземный гараж особняка. А еще через несколько секунд из здания вышел наш деловой партнер, поздоровался со всей командой, пожал мне руку и виновато вздохнул:
— Опоздали на первый подбор и решили не ждать двое суток?