Князь Двинский

Башибузук Александр

Август довольно закивал.

– Верное средство для проявления ядов. Сам составлял. Почти на все действует.

Я погрозил ему кулаком и поинтересовался у Федьки.

– А муж?

– Ваня знает... – Федора улыбнулась. – И меня поддержал.

– Ястри вас в печенку... – я невольно выругался, с доброй толикой восхищения. Нет, а хорошо ведь сыграли, ироды. За чадо свое не говорю, она с детства лицедей отменный, а от Ивана не ожидал. Ей-ей, не ожидал. Даже я ничего не заподозрил. А как изображал, стервец! Ну молодцы, молодцы, ничего не скажешь. И медикус подыграл как следует. Понятное дело,

просто поднять шум при обнаружении яда было проще, но так, для отравителей и организаторов все обойдется гораздо серьезней.

– Давно пора было Ленку от двора удалять, – продолжила Федора. – Взрослеет сучка, плоть от плоти матери своей. Такая же сволочная и мурая. Понимала, что государь души в ней не чает и придумала нянькой своей прикрыться. А ту небось уже давно на тот свет отправили. Да и мамаша евоная, тварь греческая, никак угомониться не может. Подметные письма рассылает, мол подсунули государю безродную девку, и дитя подменили латинянином. А как в возраст войдет, всю Русь перекрестят. Бредятина, а на народишко действует. Да и сторонников ее еще немало при дворе осталось. Старица бдит, вовремя крамолу изводит, но до всех добраться не может. Так я доберусь! Пришло времечко!

Феодора потрясла крепко сжатым кулачком.

– Верю... – я погладил ее по голове. – Ладно, мне ко двору пора, так что давай быстро обговорим, чем тебе помочь надобно.

После разговора с дочерью, я позаботился о режиме секретности, дабы сохранить тайну Федоры, а потом отправился переодеваться для присутствия на боярской Думе. Да, черт побрал бы это Средневековье, для каждого случая переоблачаться приходится. Иначе невместно. И Русь тому не исключение.

Быстро переоделся в парадный вариант, прихватил посох и оружье не забыл, все по честь по чести: саблю, кинжал, засапожник и даже пистоли сунул за кушак. Не помешают, государевы палаты еще то змеиное кубло, чего хочешь может случится. А потом в сопровождении эскорта из оруженосцев и десятка дружинников отправился решать государственные дела.

Заседание еще не началось, государь запаздывал и все тусовались в предбаннике, просторной комнате перед тронным залом

Состав Думы почти не изменился с моего первого визита. Все те же лица, только Старица добавился, да еще воевода князь Холмский, который в прошлый раз отсутствовал, воевал кого-то.

Все бояре со мной раскланялись: те что помладше, с которыми я дело уже имел, более дружелюбно, те что постарше, более сухо, с оттенком чванливости, но едва заметным. Чай не дураки, открыто на зятя самого государя рычать.

Но первым подошел именно Холмский.

– Здрав буди, князь, – приветливо протрубил своим зычным голосищем воевода. – Слыхал я, знатно ты гостей незваных угостил в своей вотчине.

– И тебе, княже, здравствовать, – не чинясь, без гонора, ответил я. – Было дело такое. Встретил и приветил, вот только проводить не довелось.

– Ярославский грит, добрая сеча была! – князь одобрительно покивал. – И твои ратники, те что фряжскому строю обучены, справно бились. Покажешь? Я уж всяких разных повидал, но все больше вражьих, в бою. А тут будет любопытно глянуть, как говоритца, изнутри, с толком да расстановкой.

– Отчего не показать, – я улыбнулся. – Через седмицу прибудут, устрою специально для тебя учение, чтобы показали

все что умеют.

Воевода мне понравился. Эдакий суровый с виду мужик, но приятный в общении, открытый. Голос как у дьякона из церковного хора, борода холеная, морда кирпичом, красная, да и сам немаленький. Тоже при сабле и булаве, видимо знаке своем воеводском.

Мы с ним вполне по-дружески поболтали и разошлись с обещанием погостить друг у друга. Старица ко мне не подходил, но знаком дал понять, что обязательно увидимся позже.

А потом появился сухенький старец с посохом, грюкнул им об пол и пригласил всех в тронный зал.

Иван Васильевич, который третий, великий князь всея Руси, уже сидел на троне – покрытом резной костью и золотыми пластинами массивном величественном сооружении. В царском облачении, то есть в бармах, при большом наперстном кресте, едва не на всю грудь размером, при державе с посохом и в шапке Мономаховой. Которая, как я уже говорил, совсем не похожа на ту, что дошла до наших дней. Рядом с ним, как соправитель, сидел Иван Молодой, тоже в парадном облачении, но не таком пышном. И на кресле попроще.

бармы — широкое оплечье или широкий воротник с нашитыми на него изображениями религиозного характера и драгоценными камнями, надеваемый поверх парадного платья; часть парадной княжеской одежды, а к концу XV века — великокняжеской, потом царская регалия. Древнерусский аналог византийского лора — детали парадного императорского облачения.

Устало хмурясь, великий князь дал знак рассаживаться. Я уже знал, что бояре сидят по лавкам по обе стороны от государя, согласно своего родства, заслуг и благоволения государя, строго по своим местам, за которые готовы друг другу рвать глотку. Поэтому слегка помедлил, ожидая куда определят меня. Но особо не переживал. Куда-то да определят. Хочется надеяться, что не с самого краю. А вообще, плевать. Сам факт того, что латинянина допустили в святая святых, уже беспрецедентный факт и великая милость.

Но ждать почти не пришлось, тот же старец, с поклоном отвел меня к отдельному креслу, по левую сторону от трона, но чуть поодаль, не так близко, как сидел Иван Молодой.

«Эвона как... – подивился я про себя. – Это уже вовсе милость из милостей. Что бородатые волком смотрите? Плевал я на вас с высокой колокольни. То ли ще будет...»

Иван сам прочитал молитву, бояре в унисон ее повторили, а потом дружно закрестились. И на меня не забывали зыркать, мол, а ты, фрязин, что делать будешь? Я хотел из хулиганства тоже осенить себя крестным знамением, но на латинский манер, но передумал и воздержался. С такими вещами не шутят. Живо можно все милости растерять, да врагов смертных нажить.

Очень неожиданно, я оказался в самом центре внимания на Думе. Для начала, великий князь приказал рассказать, как получилось с ганзейцами. Пришлось ответствовать. Сухо описал битву на море, а потом и сухопутное сражение. Особенно не расписывал, потому что, как в первом случае, как и во втором, со мной были русичи, так что успели в подробностях уже доложить по инстанции. Отдельно доложил, тоже вкратце, что будет предпринято в ответ со стороны Наварры. А вот планам ганзейцев, уделил гораздо больше внимания.