Князь Двинский
Шрифт:
Так... дыбы и прочего пытошного инструмента нет – уже хорошо.
Небольшую комнатушку с низким потолком ярко освещало несколько масляных светильников, в углу на треноге курилась чаша с благовониями.
Передо мной сидел за столом немолодой, моложавый мужик в белоснежной чалме, с аккуратно подстриженной бородой и в перепоясанном кушаком халате из дорогой ткани. Рядом с ним стоял толстячок, одетый в том же стиле как первый, но сильно попроще. На толстой румяной физиономии присутствовали только жиденькие брови, остальная растительность
Этот, заметив, что я наконец пришел в себя, довольно осклабился и хлопнув меня по плечу, пропищал удивительно тонким голосом на ломаном русском языке:
– Карош, рус! Батыр! Будешь жить!
После чего толстячок подхватил с лавки обшитый кожей большой чемоданчик, почтительно раскланялся с бородатым и свалил.
А вместо него...
Два вооруженных татарина приволокли закованного в цепи, совсем еще молодого изможденного парня в одних исподних штанах. Он едва держался на ногах, весь был покрыт вспухшими багровыми рубцами, русая волнистая борода и волосы слиплись в кровавые сосульки, лицо превратилось в кровавую маску, а вместо правого глаза, зияла пустая глазница, залепленная черно-бордовой коркой.
– Он? – татарин в чалме показал на меня пальцем.
Мне словно иглу в сердце загнали. Твою же мать, точно подозревают, что я князь Двинский. Парень... я тебя ни в чем не виню, вижу, что с тобой сотворили, но...
Пленник помедлил, всматриваясь в меня единственным слезящимся глазом, а потом отрицательно мотнул головой.
«Спасибо братка... – облегченно подумал я. – Ежели выкарабкаюсь... отомщу, так и знай. Слово даю...»
Татарин спросил у пленного:
– А кто тогда?
– Не знаю... – прохрипел парень. – Видел мельком... вроде... а может нет...
После чего уронил голову на грудь и замолчал.
Бородатый досадливо скривился и что-то сказал охранникам. Те тут же уволокли пленника.
В комнате повисла тишина. Татарин пристально меня рассматривал, мелкими глотками отхлебывая чай из пиалы.
Я демонстративно повертел головой по сторонам и спросил:
– Ты вообще кто такой?
Хотел подпустить в голос наглости, но особо не получилось, во рту все пересохло и вышел всего лишь невнятный, жалкий хрип.
– Кто я? – на чистом русском языке, с едва заметным акцентом, вполне доброжелательно переспросил бородатый. – Я Юсуф. А вот кто ты, боярин?
Я скосил глаза на мою саблю и иерихонку на столе перед Юсуфом, потом глянул на мой же юшман, вместе с поножами и наручами, лежащий на сундуке в углу комнатушки. Да уж, при всем желании выдать себя за простого воина не получится. Саблю с этой броней мне подарил в свое время сарацинский купец Аль-Хоттаби. Бешеных денег такое оружие стоит, явно не по карману простолюдину. Разве что с кого снимет. Но даже в таком случае, носить не будет, сразу продаст. К счастью, пистолей и аркебузы нет, не брал я их с собой, а то возникло бы много лишних вопросов.
И нехотя выдавил из себя:
– Не боярин, рылом пока не
Назвался абсолютно реальным именем, вот только настоящего Ивана посекли насмерть еще во время боя на плавучем гуляй-городе.
Татарин кивнул, вытащил саблю из ножен, бережно провел пальцем по клинку и поинтересовался:
– Достойное оружие, красивое и дорогое. Откуда оно у тебя?
– Наследство, еще дед мой снял с одного ордынца... – с вызовом буркнул я.
– А чего не продал?
– Зачем дедовскую славу порочить? Чай не нищий.
– Знаешь, что на клинке написано?
– Нет. Зачем мне? Дал бы лучше попить, глотка у меня ссохлась.
Хаким осуждающе покачал головой, отхлебнул чая из своей пиалы, потом налил светло-янтарной жидкости из бронзового чайника во вторую чашу и подвинул ее ко мне.
– Ну что же, пей сотник Иван. Разговор у нас будет долгий.
– Отчего не поговорить... – я живо сграбастал скованными руками пиалу и жадно отхлебнул. И тут же чуть не заорал – разбитые губы полыхнули огнем. Но сухость во рту сразу немного отпустило, сразу стало легче дышать.
Хаким усмехнулся, глядя на меня и задал вопрос.
– А знаешь ли ты, сотник Иван, такого князя, Ивана Двинского?
– Знать особо не знаю, но слышал и сам видел такого князя, – не стал я отказываться. – В черной фряжской броне оный ходит. Бородищу не по-нашему стрижет, аки у козла. В большой силе, зять самого государя, дочку евоную, княжну Александру за себя взял. Ловко саблей машет и остальным оружьем, знатный воин. Давеча, мурзу вашего срубил на поединке.
– Когда, кого? – татарин пристально посмотрел на меня.
– Дык, дня три назад. Когда ваши обоз наш хотели разбить. Но то приманка была, оный князь и придумал, как заманить. А какого мурзу посек – бог весть. Сам не видел, мне сказывали те, что там были. Вроде, Абдулаха какого или еще кого...
– Говори, говори, сотник Иван, – поощрительно кивнул Юсуф, – я слушаю.
Мне очень хотелось заговорить татарина, рассказать ему то, что казанцы сами со стен видят, вдобавок наплести с три короба разной чуши, сделать все, чтобы потянуть время и избежать пытки, но... Но всплеснувшаяся внутри гордость, заставила сделать совершенно обратное. Хер вам! Тут обычный русский парень под пытками меня не выдал, а я, граф божьей милостью, буду соловьем заливаться? Не бывать этому.
Быстро осушил до дна чашу с чаем и демонстративно уронил ее на пол. А потом спокойно сказал:
– А недосуг мне с тобой разговоры разговаривать.
– Вот как? – Юсуф удивленно вздернул брови
– А как иначе? На том и стоим.
– Жить не хочешь? – татарин с легким презрением улыбнулся.
– Хочу, а кто не хочет? – я тоже усмехнулся. – Только честь подороже жизни будет. Ты по-другому считаешь?
– Подумай о том, что тебя ожидает, сотник Иван. С тебя живьем сдерут кожу и скормят собакам.