Князь Федор. Куликовская сеча
Шрифт:
Глава 6
В итоге моя дружина задержалась, ожидая своего князя: раненого Бурушку пришлось сменить на «освободившегося» коня одного из погибших ратников, серого в белое «яблоко» Беляка. Последний достаточно смирно принял нового наездника и вроде как даже слушается меня… А вместо подогнанного под меня, прочного бацинета, оставшегося лежать где-то в траве, шустрый Алексей раздобыл мне прилбицу — в комплекте с чужим, насквозь пропотевшим подшлемником…
Задумываться о том, что случилось с хозяином этого шелома, вот совсем не хочется!
А по совести сказать, я рассчитывал,
Нет, я мог бы сейчас и просто «соскочить», сославшись на «потемнение в глазах». Да даже не объяснять ничего ратникам — просто послать их вперёд, а самому остаться позади!
Я же князь, как хочу — так и будет!!!
Вот только… Только здесь и сейчас так не делается — меня просто не поймут. Потеряю уважение, а с ним и дружину: гриди же не рабы, не привязаны ко мне, найдут и другого князя… Более честного и смелого. Вон, кстати, весьма наглядная иллюстрация в виде великокняжеского стяга с ликом Спасителя, гордо реющего над рядами воев большого полка. А там, где стяг, там и великий князь Дмитрий Иоаннович — с людьми значит, никуда не бежит!
Хотя на самом деле…
На самом деле князь пошел дальше, решив разделить ратную судьбу простых ополченцев, рискуя испить вместе с ними из одной горькой смертной чаши. И, пожалуй, дальнейшая история этого выбора весьма наглядно демонстрирует, что война — штука весьма непредсказуемая. Боярин Михаил Бренок, коему князь отдал свою броню и облачение, стоит сейчас в глубине рядов большого полка и охраняется отборными дружинниками московского двора — но ему суждено погибнуть вместе с телохранителями у великокняжеского стяга… В то время как сам Дмитрий Иоаннович, последовавший вначале в сторожевой полк, потом в передовой (коли мне не изменяет память), затем сражавшийся в рядах большого полка, будет оглушен в сече — но уцелеет. По одной из версий, потерявшего сознание князя оттащит в сторону Андрей Ослябя, фактически спрятав Дмитрия от ворогов у поломанной березки…
Интересно только, как же татары доберутся до великокняжеской охраны? Пока что у наемников-черкесов дела в центре идут не особо важно — визуально их даже потеснили, несмотря на кажущееся численное превосходство врага!
Додумать свою мысль я не успел. Сблизившиеся с нами татары вновь начали обстрел:
— Щиты!!!
…Следующий час битвы (по ощущениям больше — но, судя по ходу небесного светила, прошел именно час) мы дважды успели сходить в «копийный напуск», отгоняя зарвавшихся татарских лучников. Оба раза — не особо успешно: выбили из седел не успевших сбежать всадников, всего несколько десятков… Но по прихоти татарского темника ордынцы пока не повторяют приема с атакой своих багатуров сквозь ряды степной конницы.
В свою очередь, и Андрей Полоцкий ни разу не позволил дружинникам вырваться вперед и продолжить преследование поганых. Пока он лишь меняет отдельные тысячи дружинников после каждого «забега».
И судя по всему, тактика
Однако же, не дождавшись опрометчивых действий от многоопытного сына Ольгерда, беклярбек Ак-орды решился использовать крупный резервный отряд тяжелой конницы уже против большого полка. Ратники которого, к слову, успели очень сильно вымотаться за время сечи с горцами! Это же не римские легионеры, по ходу схватки меняющиеся рядами — тут кто стоял впереди, тому и все «шишки»…
По сигналу барабанов, ударивших в глубине рати поганых, черкесы пусть и не сразу, но расступились по центру, дав ордынским всадникам довольно широкий коридор — и те поначалу неспешно двинулись сквозь него. Очевидно, маневр был продуман и обговорен с наемниками заранее, как один из возможных по ходу боя… Более того, вслед за тяжелой конницей в открывшийся «коридор» потянулись и легкие всадники — и до меня, наконец, дошло, КАК же татары доберутся до московской дружины!
…Трагедия развернулась, когда Елецкая дружина — как и вся наша поредевшая тысяча — оказалась в середине строя полка, пройдя очередную ротацию… Именно в этот момент разогнавшиеся со ста метров багатуры врезались в ополченцев, врезались на моих глазах — тараня русичей длинными чжидами!
И даже не заметив пары десятков зазевавшихся черкесов, также сгинувших под копытами ордынских скакунов…
Ополченцам же, как оказалось, просто нечем было встретить ордынцев — ибо все копейщики передового полка или давно сгинули, или рассеялись в рядах полка большого. И даже сулиц, чей дружный залп мог бы остановить (или хотя бы замедлить!) удар катафрактов Мамая, также не осталось… Ничего не смогли поделать и лучники, за десять секунд галопа ордынцев успевшие выпустить две, от силы три стрелы.
А воев с самострелами, рассеянных по всему полку, уже не удалось собрать в кулак у точки вражеского удара…
На моих глазах строй русских пешцев в центре просто лопнул — а избежавшие тарана ополченцы подались назад, во множестве погибая под копытами татарских коней, да нещадно истребляемые в спину ударами сабель и точно разящими стрелами… Пытаясь хоть как-то помочь соратникам, навстречу багатурам двинулись московские дружинники — чей «копейный напуск» вполне мог остановить таран поганых! Но двинулись бояре медленно, сквозь ряды нерасторопных пешцев, не сумевших вовремя разойтись и организовать встречный коридор.
Коим дружинники могли бы проскакать навстречу ворогу…
К сожалению, только в теории. Но на практике нашим предстоит рубка грудь в грудь. По ходу которой вои московского двора уже не получат никакого преимущества над ордынцами…
И одновременно с ударом по центру Мамай бросил отборные части своих багатуров против левого фланга русского войска — предварительно измотав русичей длительным обстрелом лучников… Все, что происходит на противоположном крыле битвы, мне сложно разобрать из-за удаленности и закрывающей обзор сечи в рядах большого полка. Но все же стремительный рывок множества татарских бунчуков, возвышающихся над головами ордынских всадников — и направленных против полка левой руки! — было сложно не заметить…