Князь Кий: Основатель Киева
Шрифт:
— Корабль в Константинополь отплыл ровно в полдень.
— Как в полдень, когда он должен отплыть сегодня ночью?
— Нет, два дня назад капитан принял решение отплыть именно сегодня в полдень. Никаких изменений в его отход не вносилось.
Кий потемнел лицом. Начальник пристани сочувственно спросил:
— Что-то серьёзное?
Ничего не ответив, Кий выскочил из кабинета и помчался к дому Опии. Бросив поводья слуге, вбежал в спальню и кинулся в кровать. Всё кончено. Опия его обманула. Рухнули все его мечты. Рухнуло всё, что он создавал за последнее время. Рухнула жизнь.
Им овладела такая неимоверная
Денег ему Опия не оставила. Надо было рассчитывать только на свои силы. Он взял мешок, сложил в него пару буханок хлеба, сыр, сушёное мясо, солёное сало, привесил к поясу баклажку с водой, вышел из дома и, ни разу не оглянувшись, пошёл по дороге, которая вела на север, в Русь, на родину.
Он шёл, стараясь ни о чём не думать и быстрой ходьбой заглушить душевную боль и внутренние дерзания. В голове было пусто, на душе муторно. Почему его оставила Опия, он не знал и не хотел знать. Да и откуда была ведома ему жизнь византийских аристократов, в среде которых воспитывалась Опия, где было в порядке вещей жить одним днём, ловить момент, в полной мере наслаждаться им, а потом хоть трава не расти... И Опия поиграла с ним в кошки-мышки, бросила его и больше никогда о нём не вспомнит, а если вспомнит, то как о своей маленькой интрижке с бывшим рабом-русом...
Кий шёл на север. Если случалось, что дорожка или тропинка в степи неожиданно разъединялась, он выбирал ту, которая вела на полночь.
На третий день пути к вечеру на юге начали сгущаться лиловые тучи. Стало душно, трудно было дышать. Тучи надвигались. Быстро темнело. Установилась зловещая предгрозовая тишина, даже птицы смолкли. Воздух был до предела наэлектризован, и казалось, молнии переполосуют всё пространство вокруг, а от ударов грома вздыбится земля. Вот уже глухой и мощный рокот предостерегающе прошёлся где-то недалеко. Кию стало жутко одному на пустынной равнине. Он внутренне сжался, ожидая чего-то страшного, необычного.
И вдруг им овладело странное состояние невесомости, он перестал чувствовать ноги, ему казалось, что он воспарил над землёй, что он не идёт, а плывёт над тропинкой, от этого было и страшно, и сладостно. «Наверно, от долгой дороги и сильной усталости», — успел подумать он, как внезапно в этой напряжённой тишине рядом, над ухом раздался голос Тамиры, удивительно ясный и чистый:
— Кий, твоя родина — моя родина.
Он вздрогнул и стал дико озираться. Вокруг никого не было. Он был один в бескрайней и безлюдной степи. Он понял, что ему померещилось, и подумал, что сходит с ума. И тут он упал на колени, схватился руками за голову и, раскачиваясь из стороны в сторону, начал хрипло и бессвязно выкрикивать:
— Какой я подлец! Какой я подлец! Нет мне прощения!
В ответ прямо над головой раздался треск раздираемого неба и хлынули мощные потоки ливня.
РУСЬ
«И
имени Кий, другой — Щёк,
третий — Хорив, а сестра их Лыбедь...
И построили город в честь старшего
своего брата и назвали его Киев».
I
На Богумировы дни 9—14 квитеня (апреля) было назначено всеплеменное вече, и столица готовилась к этому важному событию: привели в порядок вечевую площадь, подмели улицы, побелили дома и храмы, заново был покрашен княжеский дворец. Как же иначе: на новый срок избирался князь Руси, а такое случалось один раз в десять лет.
А пока страной правил Яросвет, невысокий, подвижный, с горбатым носом и вислыми усами. В свои пятьдесят лет был он крепок и подвижен, его отличали недюжинный ум и решительный, смелый характер. Однако он был слишком увлекающимся, иногда вспыльчивым. Это порой толкало его к неоправданным действиям, стычкам с племенными вождями, конфликтами с соседями, из которых он умел как-то удачно выходить, потому что ко всему прочему был отходчив и незлопамятен. Но главное, за что ценили его подданные, в минуты опасности он сохранял трезвый, практический ум. Поэтому хотя за прошедшие десять лет случалось немало военных походов, различных пограничных стычек, но большой войны Яросвет не допустил.
Если прямо и откровенно сказать, не велика была власть у великого князя Руси. Было недавно единое государство, которого боялись соседи. Но после аварского нашествия каждое племя жило само по себе, а Русь сузилась до небольшого треугольника между реками Днепр и Рось; собирались племенные вожди на выборы великого князя больше для соблюдения векового обычая, чем для решения важных общероссийских дел; поговорят, поспорят, вгорячах наговорят друг другу разных обидных слов, а потом разъедутся по своим углам, забыв про свои обещания, и станут жить так же, как жили прежде.
Таким разбродом пользовались соседи. Авары навязали Руси дань, а отдельные их отряды совершали частые набеги, увозя с собой богатства и пленников, которых продавали в рабство. Не дремали обитавшие в северных лесах буртасы, народ не воинственный, но тоже не брезговавший лёгкой добычей. А что говорить о кочевниках, которые и дня не могли прожить без войн и грабежа...
Вот об этом и будут в первую очередь говорить народные посланники на вече и тыкать ему, князю, в лицо, что не в состоянии он защитить границ Руси. А что он может поделать среди разброда и прямого неподчинения вождей племени ему, великому князю Руси? Не воевать же против своих, не вести же русов против русов! Тогда и вовсе погибнет Русь...