Князь Кий: Основатель Киева

Седугин Василий Иванович

Многое ещё наслушался Волобуй о зверствах аваров во время жизни в городе...

Он дал знать Кию, что сумел обосноваться в Голуни. Тогда по одному, по двое стали приходить и другие. Некоторые заводили лавочку и начинали торговать, благо награбленного ранее у аваров добра было предостаточно. Другие становились ремесленниками. Бывали и казусы. Так, один такой, назвавший себя Паркуном, снял комнату, разложил сапожные молотки, шилья, ножи, куски кожи. На полу — куча потрёпанных ботинок. Над дверями повесил драный сапог с отвалившейся подмёткой, каждый проходящий поймёт — сапожная мастерская.

— Вообще-то из меня сапожник, как вон из

того дырявого валенка свисток, — пряча улыбку в усы, говорил он Волобую. — Но на вид мастерская — просто загляденье. На случай проверки подойдёт.

— А что ты говоришь своим клиентам? — поинтересовался Волобуй.

— Показываю, как много заказов принято. Советую прийти недели через две или три, не раньше...

И вот к весне, как грибы после дождя, появились в Голуни различные мастерские жестянщиков, портных, сапожников, мастеров по изготовлению детских игрушек и других самых различных специальностей. Это позволяло новоприбывшим избежать работы на аварскую администрацию города и не вызвать подозрения в бродяжничестве или нечистоплотных замыслах.

Каждый старался добыть оружие. Деньги на него получали в лесу от Кия. Затем связывались с местными кузнецами, а те тайно выковывали короткие аварские мечи. Можно было купить оружие и на рынке из-под полы, завоевав доверие у определённой части населения.

Постепенно в подчинении Волобуя оказалось около ста человек. Он их разбил на десятки, во главе каждой поставил командира, который один имел право связи с ним. У Волобуя было двое связных, которые могли в течение одного-двух часов известить их о принятии какого-то решения, а те, в свою очередь, очень быстро собрать воинов.

Волобуй требовал от всех подчинённых железной дисциплины, а также отказа от всяких самостоятельных действий. Не каждый выдерживал. Особенно много хлопот доставил ему Орь. С разбойными глазами, неуёмной энергией, он появился перед Волобуем в начале весны, порывисто схватил его руку и стал трясти в сильном пожатии.

— Рад, что встретил, наконец, в городе своего человека, а то всё авары и авары. Так бы и крушил одного за другим!

— Тебя зачем Кий направил сюда? Врагов уничтожать? — шипящим голосом спросил Волобуй.

— Конечно! Не сразу, конечно, но убивать будем обязательно!

— Вот-вот! Главное — не сразу! Ты понял меня — «не сразу!». А по команде Кия.

— Ну ты ещё поучи меня! Мне сам Кий об этом говорил! Что — маленький?

Вскоре по Голуни пополз слух, что в разных местах ночью убили троих караульных. Охранники сбились с ног, разыскивая убийц. Врывались в дома, делали обыски, хватали мужчин, уводили на допросы, там они пропадали. Волобуй боялся за своих людей, но пока всё обходилось благополучно.

Однажды ночью к нему кто-то тихо постучался. Это оказался Орь. Он шмыгнул в растворенную дверь и прижался к ней, прислушиваясь. Затем сказал:

— И на этот раз пронесло.

В комнате Орь рассказал, что все убийства охранников — его рук дело.

— Я их гак сильно ненавижу, что нет сил удержаться, — говорил он жарким шёпотом Волобую, и тот видел в свете полной луны его крепко сбитую фигуру с короткими сильными руками, возбуждённую, порывистую. — Поджидаю, как правило, под мостом. Слышу шаги над собой. Тихонько выглядываю — никого вокруг нет. Только охранники. Внезапно выхожу на дорогу и иду навстречу. Сходимся близко. Охранник требует ночной пропуск. Есть, отвечаю. Лезу в карман, быстро вытаскиваю нож и бью точно в горло.

Никакого крика. Только бульканье. Кидаю труп под мост, а сам скрываюсь по речке, никакая собака следов не возьмёт. Как, здорово? Сегодня пятого пришил!

Волобуй ничего не ответил, уложил его спать, а утром приказал убыть в лес — под страхом смерти. Орь немного покочевряжился, но Волобуй был неумолим, и тот на другой день ушёл в лес.

...Наступила весна. На совете командиров был назначен срок приступа Голуни — 25 березеня (15 марта), когда отмечался праздник Огнебога Семаргла; в этот день он ударил секирой по горюч-камню Алатырю и из него стала истекать Сурья — мёд Поэзии, то есть само Ведическое Знание. Огнебог Семаргл должен был помочь русам в их военном предприятии. О дне приступа был заранее извещён Волобуй.

За неделю до праздника отряд Кия снялся с места стоянки. Шли ночами, днём хоронились в лесах и рощах. Охрана задерживала всякого, кто попадался на пути, и забирала с собой. Наконец подошли к городу и схоронились в лесном массиве, находившемся в полутысяче шагов от крепости.

С рассветом 25 березеня весь отряд был приведён в боевую готовность. Кий вместе с командирами сотен затаились на окраине леса и напряжённо вглядывались в крепостные ворота. Удастся ли совместный удар изнутри и извне? Не объявился ли среди русов предатель и не сорвал ли операцию в самый последний момент?..

...Волобуй дал команду на сбор накануне вечером. Утром рано все сосредоточились за два квартала от крепостных ворот. Он не стал пересчитывать своих людей, чтобы не терять времени и не дать аварам засечь большое скопление людей, а приказал как можно стремительнее атаковать ворота и главную крепостную башню. Каждая десятка заранее знала своё задание, один за другим бойцы кинулись на врага.

Волобуй со своей десяткой остался на месте, внимательно наблюдая за действиями нападающие Сначала было тихо. Потом в разных местах начался шум, послышались звон мечей, крики. Волобуй бросился к воротам. Они уже открывались. Вокруг башни валялись трупы, оружие, щиты, кое-где шли одиночные сражения. По лестнице Волобуй взбежал на крепостную башню, выхватил из-за пазухи синее полотнище и стал размахивать им над собой. Минут пять он призывал отряд Кия, не больше. И вот увидел, как из леса вырвалась волна всадников и, набирая скорость, помчалась к воротам. Не помня себя от радости, Волобуй засмеялся, по щекам его потекли слёзы. Он размахивал полотнищем до тех пор, пока первые конники не ворвались в крепость...

Три дня было дано воинам на разграбление. Сам Кий находился в каком-то приподнятом, восторженном настроении. У него ещё в лесу зародился план, который сейчас завладел им полностью, он не мог думать больше ни о чём; даже завоевание древнего города Голуни казалось ему обыденным, рядовым делом. Он был во власти непреодолимого стремления захвата Каменска!

Из сообщений разведчиков Щёка он знал, что войск противника вокруг нет, все они ещё осенью ушли на юг, чтобы перезимовать в тёплых краях. Даже за Днепром они не встретились пронырливым удальцам его брата. Эх, была не была! Везло ему всё это время, может, и на сей раз повезёт! И тогда разгонит он трусливую охрану, стерегущую рабов, въедет на рыжем коне в Каменск и освободит рабов, своих бывших товарищей по несчастью, обнимет друга Дажана, а потом подскачет ко дворцу начальника гарнизона, войдёт в покои Тамиры, упадёт перед ней на колени и попросит прощения за своё вероломство...