Князь Кий: Основатель Киева

Седугин Василий Иванович

Дождались, когда сошли вешние воды и установились дороги. Выехали в ясный солнечный день.

Но после обеда закружила пурга. Снежинки оседали на лице, приятно холодили, превращались в капельки, текли тонкими струйками, щекоча кожу. Так и мысли Колывана кружились сумбурным вихрем в голове, потом успокаивались, но не согревали душу, а оставляли на ней чёткие, ясные и расчётливые решения, холодные и лишённые всяких чувств; немигающие глаза его при этом смотрели в одну точку, отсвечивая ледяным блеском.

Щёк выскочил из своего терема,

одетый по-домашнему, облапил худенькую фигурку Колывана, закружил вокруг себя. Он был искренне рад его приезду. В гостиной был наскоро накрыт стол. Лицо Щёка сияло неподдельной приветливостью, брови-конёчки взлетали, точно крылья птицы, глаза лучились ясным светом. Даже иссушенная, расчётливая душа Колывана смягчилась от такого душевного приёма.

— Не обессудь за угощение, — говорил Щёк, широким жестом приглашая гостя за стол. — Жена осталась в Родне, распоряжается нашим хозяйством, а я вот здесь...

Тут Щёк вспомнил, какими жадными глазами провожал гибкую фигуру Нежаны князь, и холодок прокатился в его груди и голос невольно осёкся. Много было молодых парней и мужчин в столице, но почему-то думал он только о старике-князе — возможном любовнике своей Нежаны. А почему — сам себе ответить не мог.

Колыван заметил странный блеск в глазах Щёка, подумал, что он переживает разлуку с женой, пошутил:

— Мама моя когда-то стращала: «Смотри, Колыван, дождёшься у меня: женю, а жену-то не дам!» Так и у тебя получается...

И удивился, как потемнели глаза у Щёка. Подумал: «Что-то тут не так!» И тотчас перевёл разговор на другую тему.

— С чего приступил к управлению племенем? Хорошо ли встретили?

— Да как сказать... По-разному встретили. Но приходится начинать чуть ли не сначала! Разделил всех воинов на тысячи, включил в округа не только бойцов, но и их семьи, а тысяцких назначил своими заместителями, наместниками. Ну, а дальше пошло проще: тысячи распределил по сотням, а сотни по десяткам. Есть с кого спросить за дела не только военные, но и гражданские. Теперь вот на очереди вооружение и обучение воинскому делу бойцов. Дел — непочатый край. В общем, кручусь с утра до ночи, и конца не видно. А как твои дела?

— Немного полегче. Мой предшественник оставил мне неплохое наследство. С управлением землями дела обстоят нормально. Соседи не беспокоят.

— У меня в этом отношении гоже спокойно. Проучили тогда буртасов, затаились в своих лесах, не высовываются.

— Я вот думаю: хорошо, что у нас, вождей племён, такие вольности, что не зависим от князя и не посылаем ему воинские отряды. А слупись такое — чем бы пришлось отбивать набеги неприятельские?

— Не с чем.

— Вот-вот! Ему, князю, в своей Родне спокойно. Когда до него доберутся? Только через наши кости. Жирует со своей дружиной. А дадим ему своих воинов, он и их приберёг к рукам, а нас бросит на произвол судьбы. Что, раньше не так бывало?

— Так, так, Колыван. Давай выпьем ещё. За нашу вольность вековую.

— Правильно,

веками мы жили вольно! Платили малую дань князю, а свои вольности не отдавали никому. И не должны отдавать! На этом стояла и будет стоять Русь!

— И впредь надо держаться вместе на страже наших вольностей! — Перед Щёком возникло ненавистное лицо Яросвета, и он грохнул кулаком по столу.

— Пусть только попытается старый дуралей вмешаться в дела моего племени. Я его собственными руками задушу!

Колыван пожевал тонкими сухими губами, взглянул на Щёка проваленными, в чёрной обводке глазами, откинулся на спинку кресла. Чеканно стал ронять слова:

— Яросвет хоть и с горячим характером человек, но у него трезвый ум. Поэтому он никогда не решится урезать наши вольности, потому что знает: тотчас начнётся смута в государстве. Не Яросвета надо бояться, а совсем другого человека.

Щёк опьяневшими глазами смотрел в лицо Колывана, силясь понять, куда он клонит.

— Кто же тогда? Князь у нас один — Яросвет.

— Кия. Кия бойся.

— При чем тут Кий?

— А при том, что он зять князя. И имеет сильное влияние на него. Наверняка какие-нибудь козни против нас замышляет.

— С чего ты взял?

— Просто хорошо знаю. Сколько лет провоевали рядом. Я его каждый шаг могу предугадать наперёд.

— Кию я верю, он мой брат, — Щёк даже заметно протрезвел, произнося эти слова. — К тому же я с ним столько военных дорог прошагал — плечом к плечу и за него готов в огонь и воду пойти. К таким победам привёл! Он непобедимых аваров побил!

— Его ли в этом заслуга? Вспомни, кому ты приносил разведданные в первую очередь? Мне. И мы с тобой обсуждали их, прикидывали, какие меры принять, а уж потом наши решения Кий выдавал за свои. Настоящие творцы побед не Кий, а мы с тобой!

— Может, оно и так, но тебе с Кием меня не поссорить!

— Хорошо, хорошо. Я и не собираюсь. Боюсь, что он вольности наши отберёт, когда князем станет.

— Ого! Когда это будет! За десять лет столько воды утечёт.

— Верно. Но готовиться нам надо сегодня. Я за тем и заехал к тебе, чтобы договориться на всякий случай. Вместе нам надо быть. Если встанем рядом, никакой Яросвет не страшен! Отстоим наши вольности и не допустим княжеской руки в свои владения!

— Правильно! Будем вольными, как в старину заветную!

Наутро Колыван уезжал в Родню. Пожимая на прощание его сухую руку, Щёк говорил:

— Не верю я, что Кий пойдёт против нас с тобой. Слишком много военных дорог прошли вместе. Это никогда не забывается. Я так говорю, как если бы он не был моим братом.

Колыван кивнул головой, и кибитка тронулась.

«Нет, Щёк не из тех, кто до конца верен своему слову, — думал он. — Его легко переубедить. Вчера он стоял за древнюю вольность племён, а сегодня готов склониться к плечу Яросвета. Видно, придётся рассчитывать только на свои силы».