Князь Кий
Шрифт:
– Ни за что! Только не в союз с ними! Ты не ведаешь, что говоришь, Вепрь! – гневно воскликнул Радогаст и сжал перед своим лицом кулаки, как бы защищаясь от брата.
Ссора, внезапно вспыхнувшая между княжичами, несказанно поразила Тура и его сыновей. Удивление, замешательство, боль и гнев попеременно отражались на их лицах. Было очевидно, что братьев от решительных действий друг против друга сдерживает лишь присутствие их старого отца. А с его смертью между ними разгорится откровенная вражда. Что тогда станет с полянами?
Ссору прекратил князь.
– Будет вам! – повысил он голос. – Наслушался вашего крика, теперь слушайте меня! Думаю, пока
– Изволь, отче, – враз умолкнув, склонили голову оба княжича.
– Завтра хорошенько расспросите гунна, чтобы поведал всё, что знает… А знает он, по всему видать, больше, чем говорит… Будет упорствовать и дале – на кол его! Но, думаю, заговорит… Тогда выведайте всё: и сколько войска у Эрнака, и какие умыслы у него, и что творится в степи…
– Изволь, отче, – снова покорно откликнулись княжичи.
Князь Божедар обернулся к Туру.
– Благодарствую, друже, за важную весть. И за то, что своих молодцев привёл ко мне… И мои к тебе тоже вскоре прибудут… Примешь гостей?
– А как же – приму, – приложил руку к груди старейшина. – Пусть приезжают – всем, что имею, попотчую. На Купалу пусть приезжают, буду ждать…
Князь улыбнулся.
– Вот и добро, что на Купалу… Может, Чёрный Вепрь из вашего рода выберет себе дивчину да и привезёт мне невестку?.. Слыхивал я, что у тебя, Тур, кроме сынов, ещё и дочка есть, – так почему бы нам не породниться? Я буду рад, если оженишь у себя этого забияку, а то совсем от рук отбивается хлопец!..
– И я рад буду стать родней тебе, князь, – ответил Тур. – Моя доченька Лыбедь – славная девица: на весь род – красавица…
– Слышишь, Веприк? – Князь медленно поднял морщинистую высохшую руку и похлопал сына по предплечью. – Привезёшь мне невестку?.. Привези: хочу перед смертью её увидать…
– Как велишь, отче, – покорно склонил голову Чёрный Вепрь. – Если дивчина хороша, почему бы не привезти…
– Вот и ладно, – обрадовался князь. – Договорились… А теперь – на учту [18] ! Солнце к заходу – вечерять пора…
18
Учта – угощение, пиршество.
Учту князь Божедар велел проводить не в жилище, а на вершине Родня, поросшей мягкой зелёной травкой.
Здесь было просторно и привольно. С трёх сторон – отвесные кручи. Внизу под ними – густые заросли леса. Ошую [19] , на восход солнца, раскинулся Днепр-Славута, а за ним, на той стороне, – бесконечные луга, зелёные боры и голубая даль. Одесную – струится, вливаясь в Днепр, спокойная серебристая Рось. И тёплое ласковое солнце щедро поливает эту немыслимую красу своими живительными лучами.
19
Ошую – по левую руку, слева.
Женщины рода и отроки расстелили на холме пёстрый ромейский ковёр, привезённый князем в молодости из похода. На большом оловянном блюде, добытом в далёкой Галлии, принесли жареное баранье мясо, в глубоких глиняных мисках – холодную юшку из судака
Когда все разместились на ковре, княжич Радогаст по молчаливому знаку отца наполнил кубки сытою. Князь поднял свой кубок вверх, повернулся лицом к соседней вершине, той, что пониже, где стояли идолы Световида и Рода – покровителей княжеского племени – и торжественно произнёс:
20
Корчага – глиняный сосуд с узким горлышком.
– О великий и всемогущий Даждьбог! Ты – властелин неба и земли, ты повелеваешь огнём и громом, в руках твоих жизнь зверей и птиц, людей и целых племён! Молим тебя, защити нас от злых духов и нечистых сил, от чёрного мора, от липкой лихоманки-трясучки, от всяческой напасти и недоброго наговора, а паче всего – от кровожадного племени гуннов! Молим тебя, всемогущий! И тебя молим, Род, защитник наш, и приносим требу!
С последними словами он плеснул из кубка в сторону идолов немного сыты. Потом взял кусок мяса и ломоть хлеба, бросил в обрыв.
– Примите, боги, требу!
Все проделали то же самое и только затем выпили сыту и начали есть. Беседа не клеилась. Старый больной князь утомился, а Тур с сынами ещё не опомнились после спора княжичей. Ели молча и быстро – чтобы только насытиться.
Солнце медленно опускалось за тёмный лес, и от Днепра повеяло вечерней прохладой.
Кий сидел напротив Чёрного Вепря и незаметно наблюдал за ним.
Одногодок, похоже. Лет двадцать – не более. Невысокого роста, широкий в плечах. Крепко посаженная на плотной шее круглая голова с копной лоснящихся чёрных волос. Из-под густых тёмных бровей выглядывают быстрые и жаркие, как огонь, глаза. Можно бы назвать его даже красивым, если б не диковатый, хищный оскал белых зубов да не маленький, чуть приплюснутый нос.
На кого он похож? На отца? Нет. На брата? Тоже нет. Значит, на мать?
Кий знал, что у князя было много сыновей. Но два или три погибли на поле брани, нескольких ещё отроками призвали к себе боги. Остались двое… И такие разные!
Ой, не дружно живут княжичи. Не иначе, чёрная кошка меж ними пробежала. И лихой глаз разъярил их сердца, а Див накликал, напустил беду на обоих. Что станет с родами полян, когда помрёт старый князь?
И вот-вот кто-то из них займёт место Божедара, так как по всему видно, уже не долго отцу их идти по тропе жизни… Кто же? Неужели Чёрный Вепрь?
Кий поймал себя на мысли, что очень ему не хочется, чтобы этот вспыльчивый и заносчивый отрок вершил когда-нибудь судьбу всего племени… Ишь, чего захотел – гуннам поддаться! Отправить к ним послов! Платить дань! Чего ради? Нет-нет, полянам такой князь вовсе не нужен! Радогаст совсем иной… Разумный, рассудительный, сдержанный и, видимо, твёрдый, решительный…
Поток его мыслей вдруг прервался. К ним приближалась женщина с большой, глубокой миской в руках. Пожилая, лет сорока пяти. Одежда не из грубого полотна, как у прислужниц или рабынь-полонянок. На ней тонкая вышитая сорочка и цветастая плахта. На голове – шёлковый очипок, из-под которого виднелась тугая чёрная коса. К очипку возле ушей прикреплены с каждой стороны по три больших золотых кольца, в такт шагам они тихо позванивали.