Князь Мещерский

Дроздов Анатолий Федорович

Он не договорил – вернулся Тимофей с большим чемоданом и саквояжем.

– Вот! – сказал, поставив их перед англичанами. – Здесь, – он указал на чемодан, – одежда на всякие случаи, сам выбирал. – Что тут, – палец ткнул в саквояж, – мне не ведомо. Как дали в посольстве, так и привез. Тяжелый. Желаете куда-то поехать?

Браун покрутил головой.

– Тогда я лошадь распрягу и в конюшню поставлю.

Тимофей убежал, а Браун, взяв саквояж, поставил его стол. Открыв, извлек большой, тяжелый пакет, завернутый в серую бумагу, перевязанный шпагатом с сургучными печатями. Рассмотрев их, Браун достал из кармана куртки перочинный нож и вскрыл пакет. В нем оказались две деревянные кобуры и несколько тяжелых картонных пачек. Взяв одну из кобур, Браун открыл крышку, извлек «маузер» и протянул его напарнику.

– Немецкий, – сказал тот, рассмотрев маркировку.

– Это – тоже, – сообщил Браун,

вскрыв картонную пачку, и взяв из нее патрон в латунной гильзе.

– Неудобный, – пожаловался Смит, примерившись к пистолету. – И тяжелый. «Браунинг» лучше.

– «Браунинги» производят в Бельгии, – ответил напарник, – в Германии они не в ходу. Нужен след, указывающий на немцев. «Маузеры» мы бросим на месте акции.

– Хорошо бы их пристрелять, – заметил напарник.

– Сделаем, – согласился Браун. – Скажем русскому, чтобы отвез в укромное место.

– Ему можно доверять?

– В Лондоне сказали, что да. Давно служит при посольстве, неоднократно выполнял деликатные поручения. Мечтает получить подданство Британии и жить у нас.

Смит хмыкнул.

– После акции уберем, – кивнул Браун. – Обставим под нападение грабителей. Здесь, как мне сказали, это обычное дело.

Он забрал у напарника «маузер», сунул его в кобуру и положил в саквояж. Туда же отправились второй пистолет и пачки с патронами. Закрыв саквояж, Браун поставил его под стол.

– Неплохо бы пообедать, – сообщил напарнику. – Зови нашего гида.

Спустя полчаса англичане, обряженные под мастеровых, вышли из калитки дома и в сопровождении Тимофея направились в трактир. Там подручный британцев заказал всем котлеты на косточке, хлеб и пиво. От щей и каши англичане отказались, а вот Тимофей себе взял. Ели молча. Насытившись, все трое вернулись в дом. Там Браун объяснил русскому, что от него нужно. Тимофей запряг лошадь и отвез гостей в пригородный лесок. Там те вволю настрелялись из «маузеров». Палили по листам бумаги, прикрепленным к стволам деревьев – их нарезали из обертки пакета.

– Неудобно с одной руки, – оценил результаты Смит, пока Тимофей жег продырявленную бумагу. – Нужно или подойти близко, или использовать кобуры как приклады.

– Подумаем, – не стал спорить Браун.

Они вернулись в дом. Там Браун сказал Тимофею:

– Нужно собрать сведения об одном человеке. Этот князь Мещерский. Живет в собственном доме на улице Охотный ряд. Я хочу знать, сколько у него прислуги, где она обитает, в какое время князь выходит из дома и когда возвращается, по каким улицам ездит. Чем больше узнаешь, тем больше заплачу.

– Сделаю! – поклонился Тимофей.

– А теперь сходи в этот русский паб и принеси нам мяса, жареного на ребрышках, ветчины, горчицы и белого хлеба. Вот! – он протянул банкноту в десять рублей. – Сдачу оставишь себе.

– Благодарю, мистер! – поклонился Тимофей, схватил купюру и убежал. А Браун пересказал напарнику разговор.

– Не выдаст? – засомневался Смит.

– Вот и проверим, – пожал плечами Браун. – Если работает на полицию, та прибежит. Тимофей видел, как мы стреляли, я назвал имя цели. Ни один полицейский в здравом уме, получив такое сообщение, не станет медлить.

– Нас же арестуют!

– За что? Слово русского против нашего. Скажем, что это провокация. Русский принес оружие и предложил нам пострелять. Как мужчины мы не смогли отказаться от такого удовольствия. Князь? Не знаем никакого князя! Мы подданные Британии, прибыли познакомиться с Москвой, о которой много слышали и читали. Посольство вступится. Самое большее, что нам грозит – сутки-другие в камере.

– Провалим задание!

– Ну, и бог с ним! Мне оно не нравится – слишком опасно. Этот князь не раджа, за ним правящий дом империи. Поймают на месте акции – повесят. А так можно сказать, что виновато посольство: приставило к нам агента из полиции.

– Как скажешь, – сказал Смит, но возвращения русского он ждал, нервно поглядывая на двери. Полиция не пришла. Тимофей принес еду и водку. Пить ее англичане не стали, отдав бутылку подручному. Тот взял ее с радостью, пожелал хозяевам приятного аппетита и ушел. Браун достал из чемодана бутылку виски, и они со Смитом распили ее за ужином. По полпинты на джентльмена – это не много. Как раз для крепкого сна.

Глава 16

Разобравшись с делами в Москве, я отправился в свое поместье. Посетить его следовало давно. Ольга и тещенька о том не раз говорили, да и управляющий в письмах звал, но я медлил. Неловко как-то. Школу я заканчивал в СССР, где нас учили: помещики – кровопийцы, угнетавшие селян. Правильно их взбунтовавшиеся крестьяне на вилы поднимали, а поместья жгли. Позднее, когда СССР не стало, и у меня

появилось время читать, убедился, что все сложнее. Помещики и времена были разные. С 18-м веком ясно. Самодуры Елизаветинских и Екатерининских времен – это действительно упыри, которые к людям относились хуже, чем к скоту. Тот, по крайней мере, не пытают ради удовольствия. Но, с другой стороны, ту же Салтычиху, садистку и убийцу, несмотря на покровительство влиятельных родственников и многочисленные взятки чиновникам, осудили и сгноили в подземной тюрьме. Помещики конца 19-го и начала 20-го века крестьян не казнили. Они закладывали земли банку, спуская полученные деньги на роскошь и развлечения. Убивать их по большому счету было не за что, хотя в революцию многих грохнули. Неприятно находиться в такой компании. Получается, я эксплуататор, мать его, трудового народа. Приеду, а пролетариат меня – на вилы! Шутка. Став землевладельцем, я задумался: почему помещики в 18-м веке так себя вели? И пришел к выводу: потому что позволяли. Дай сегодняшним олигархам волю, они Салтычиху переплюнут. Такое утворят, что мир содрогнется – 90-е годы это показали. Будь тогда у людей стволы, как в США, страна кровью бы умылась. Ненависть народа к «хозяевам жизни» не знала границ. В верхах это поняли и приняли меры. Олигархам приказали встать в строй и умерить аппетиты. Воруй, сволочь, раз привык, но стыдясь, как Альхен у Ильфа и Петрова. Народ не зли. Время от времени бросай ему подачки: ну, там денег на благотворительность отстегни или раритетную виолончель для музея купи. За это похвалим, другом назовем. Не послушаешь, имущество отберем, самого из страны выпрем или в тюрьму посадим. Будешь там тапочки шить – полезное дело для души. Книгу потом напишешь о тюрьме и воле…

Тянуть далее с поездкой было нельзя, и по возвращению из Парижа я решился. Подумав, списался с управляющим и спросил: есть ли в моих владениях больница? И получил ответ: таки да, имеется – земская в селе Полянки. Обслуживает не только деревни в моих землях, но и остальные на 15 верст вокруг. Персонал: врач, фельдшер, акушерка, две медицинских сестры, а также санитарки, кухарка, дворник, конюх. Есть стационар на 20 коек, помещение для амбулаторного приема, аптека. Немалое учреждение по местным понятиям! К слову, земская организация медицинской помощи по территориальному принципу легла в основу советского здравоохранения, а от него перешла к российскому. Это к сведению тех, кто любит утверждать, что до СССР в царской России ничего не стояло и не лежало, а лечить простой народ стали только с приходом большевиков. Счаз! Здравоохранение должным образом поставить – это вам не Зимний брать и не поместья жечь. Тут мозги нужны…

В чем нуждается сельская больница, я примерно представлял – эта картина за сто лет не изменилась, поэтому бессовестно воспользовался своим положением и связями. Закупил партию новейших лекарств: стрептоцид, лидокаин и, конечно, тубазид. Последний получил название с моей подачи (а чего изобретать, если есть?) и пока проходил клинические испытания, но я-то об его эффективности знал, поэтому забрал из лаборатории свежеприготовленную партию. Новую сделают, запасы в клиниках есть. Купил комплект хирургических и стоматологических инструментов. С первыми понятно, а зачем вторые, спросите вы. Потому что стоматологов в земских больницах нет. Зубы там лечит (большей частью рвет) один и тот доктор, который и терапевт, и хирург в одном лице. Это в нашем мире врачей поделили по узким специальностям, вследствие чего, с одной стороны, повысили их компетенцию в одной области, с другой – ограничили знания во всех остальных. В результате, скажем, проктолог не разбирается в заболеваниях сердца, а кардиолог – мочеполовой системы. Но организм человека – сложная система, в нем все взаимосвязано. Бывает, что лечить один орган бесполезно, нужна комплексная терапия. Пациента гоняют по специалистам, каждый ставит свой диагноз – нередко не полный, а то и вовсе ошибочный. Повезет, если больной сообразит сделать полное обследование в медицинском центре. Нет – придется глотать ненужные ему лекарства, запустит болезнь – все. Врачи разведут руками и скажут, что это от водки и табака. Те, конечно, здоровья не прибавляют, но утверждать, что только в них причина преждевременных смертей… Возьмем тот же рак. Изучают его больше века, лечить более-менее научились, а вот с причиной заболеваний хуже. Удалось, вроде, определить вирусную природу отдельных видов и только. Остальное – terra incognita. [75]

75

Неизвестная земля (лат.) Часто применяется в переносном значении – нечто неизвестное, неразработанная область знаний.