Князь Олег
Шрифт:
— Кто? — хмуро спросил Борис.
— Звезда, милый! Тоже холодные? Или горячие? — Она высоко вскинула руки, словно стараясь потрогать звезды.
— Не знаю. Перестань глумиться, Ольга! — Он отодвинулся и посмотрел на нее отчужденно.
— Подойди ко мне, любимый! — горячим повелительным шепотом вдруг потребовала она.
Борис закрыл глаза и шагнул к ней.
— Любимый мой! — восторженно шепнула она и заплакала. — Прости меня! Я замучила тебя и себя… — Она уткнулась ему в шею и, казалось, вот-вот скажет самое главное.
— Успокойся,
— Не говори мне ничего, не говори. Ты только целуй меня, целуй, — прошептала она, и Борис не посмел ослушаться.
Через минуту он почувствовал слабость в ногах и чуть не упал вместе с Ольгой на землю. Она тихонько засмеялась, но не разжала своих рук.
Борис понял, что еще Мгновение — и может случиться то, к чему его так настойчиво призывает Ольга. Он разжал руки.
— Ты так и не сказала ни разу, за кого же собираешься замуж… Я должен это знать… — добавил он окрепшим голосом.
— Знать?! А разве это не ответ тебе? — взволнованно возразила Ольга.
— Это ответ гордыни, а не сердца! Ты даже с отцом ни разу не поговорила! А ведь через три недели сваты будут!
— Да, но девичья любовь… — голос Ольги растерянно дрогнул.
— Любовь — ничто, когда ее меняют на замужество с наследником великого князя! Ведь ты же думаешь о нем! — вскипел Борис.
— Как ты несправедлив ко мне, Борис! — горько вздохнула Ольга и поглядела ему в глаза.
— Ну, нет! Я давно все понял, да, думал, ошибаюсь! Ты мне решила косточку подбросить, как голодному псу, а: все остальное отдать Ингварю! А я не приму дара столь высокого! Пусть по закону Ингварь и получает все!
— Да как ты смеешь! — закричала Ольга, задыхаясь от негодования.
— О! Да у тебя и голос уже стольный! — горько усмехнулся Борис, направляясь к тропинке. — Пойдём, уже поздно. Я провожу тебя до дома. — Он тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли, и, протянув руку, схватил Ольгу.
В гридне плесковского князя ярко горели свечи.
За большим столом сидели двое: Анисья и сам князь.
Ничто не нарушало тишину огромного дома.
— Все молчит? — спросил наконец князь, наблюдая за рукодельем старой женщины.
— Молчит, — со вздохом ответила Анисья.
— Неужели я свою дочь не постиг? — растерянно заметил князь.
Анисья: промолчала.
— И ты молчишь… Меня осуждаешь? — горько усмехнулся князь.
— Да ведь ей всего пятнадцать лет! — не выдержала Анисья. — Где же ей ума да смелости набраться в эти лета! — Она в сердцах порвала нитку.
— А что Борис? — со вздохом спросил Вальдс, надеясь, что уймет свою совесть.
— Борис и глаз не кажет, — проворчала Анисья, взглянув исподлобья на князя, но, довольная его переживаниями, снова вдела нитку в иглу.
— А почему? — поинтересовался князь.
— Обиделся… Целый месяц парень ждал, пока она решится с тобой поговорить да от Ингваря отказаться, да так и не дождался…
— Я ведь думал, ну побуянит девка, поревет, уговорю на
Анисья отложила рукоделье и внимательно оглядела постаревшего хозяина. Второй десяток лет живет она с этим неугомонным русичем Вальдсом. Многажды видела его суровым, хворым, беспокойным, нелюдимым и добродушным, веселым и буйным, но таким тревожным, как нынче, еще не видывала.
— Ну, что ты молчишь? — нетерпеливо воскликнул он, и в глазах его сверкнули гневные молнии.
— Ольга решила честь свою отдать Борису, а замуж все же выйти за Ингваря.
Князь ахнул:
— Так вот ее что гложет! Отказ Бориса! Каков парень, а! — восхищенно заметил он. — Сам мучается, сам страдает, другой назло бы силой взят. Но бедная дочь… Анисья, что же делать? — Князь взволнованно заходил по гридне.
— Не знаю, князь…
— Чем ей помочь, Анисья? Ты женщина, ну подскажи! — попросил Вальдс и погладил Анисью по руке.
— Не знаю, князь… Боюсь, что оба, похоже, ей нужны! Так ведь до сих пор дозволялось только жен иметь много, а вот о многомужии я еще не слыхивала… — Анисья пожала плечами и посмотрела на хозяина.
— Ей нужен один, во только такой, чтоб он имел все: душу, красу и родовитость.
— А может, с ней поговоришь… — решилась Анисья, но князь непонимающе вскинул брови. — Без любви зачерствеет душа, — раздельно произнесла она и выдержала удивленный взгляд Вальдса.
— Словом ее душу не спасешь, — немного подумав, ответил Вальдс. — Она во власти придуманного величия, да и характер — хлеще можжевелового прута… Все равно к своему пути выйдет, — убежденно добавил он.
Анисья задумалась над словами князя, правдивее которых ей никогда не приходилось слышать.
— Как знаешь, — сказала она, вздохнув. — Только б не каяться потом, что единственную дочь за нелюбимого отдал.
— Сама выбрала! Чего меня бояться! Я ей не враг! Могла бы и сказать, а коль не говорит, значит, знает, что делает, — вспыхнул Вальдс, но быстро успокоился: — Впрочем, подожду, впереди еще неделя…
Был полдень. Солнце ярко освещало просторную одрину Ольги: широкую постель, крепкий резной короб для одежды, небольшой столик с деревянными и керамическими безделушками, красивые ковры на двух широких скамьях.
— Ну полно, Ольга! — Анисья ласково подтолкнула Ольгу, указывая на принесенную еду.
Ольга не шелохнулась.
Анисья растерянно подошла к столику и принялась наводить на нем порядок.
— Уже сваты приехали… Сарафан готов… Примерила бы…
Ольга сидела, поджав ноги, на своей широкой постели и не обращала ни малейшего внимания ни на Анисью, ни на ее слова.
— Да очнись же, Ольга! Всю душу вымотала своим молчанием!
Ольга широко раскрытыми глазами смотрела в одну точку и не двигалась.