Князь Олег

Седугин Василий Иванович

— С чего это ты, князь, против слабой женщины вывел всю свою дружину?

«Началось, — подумал он про себя. — Ловко подстроено, чтобы унизить меня».

Ответил:

— С почетом решил встретить властительницу соседнего государства. Милости просим в пределы новгородской земли!

Она гарцевала на прекрасном, белой масти скакуне. Ее изящную фигуру подчеркивало желтого цвета шелковое платье, отороченное красной каймой и перетянутое золотым поясом. Плечи ее облегал короткий белый плащ, по ветру развевались распущенные густые белокурые

волосы. На прелестном лице сияли большие голубые глаза. Олег невольно залюбовался ею. Да, она постаралась представить себя во всей красе, и ей это удалось, подумал он.

Она доброжелательно улыбнулась ему и тронула коня. Олег поехал рядом.

— Не ожидал, князь, что приеду в гости? — кинув на него игривый взгляд, спросила она.

— Не предполагал, — откровенно признался он.

— А я вот решила поздравить тебя с восшествием на престол. Все-таки мы не чужие люди друг другу!

И он заметил, как зарделись ее щеки, и понял, что она намекала на их свадьбу. Но он решил не поддерживать эту линию разговора. Ответил уклончиво:

— Спасибо за внимание к моей скромной личности.

Она преодолела волнение, искоса, чуть насмешливо глянула на него, но ничего не сказала.

Зарена сильно изменилась за эти годы. Из робкой, наивной девушки она превратилась в зрелую женщину, величественную княгиню. Она держалась уверенно и даже властно. У нее появилась привычка глядеть на всех свысока, недоверчиво прищуривая глаза. От нее исходила внутренняя сила, которая заставляла следить за каждым ее движением, за любым изменением выражения лица.

— Однако у тебя прекрасно поставлена пограничная служба, — похвалила она его после некоторого молчания. — Не успели мы войти в землю словен, как вы тут как тут!

— Нельзя позволять, чтобы тебя взяли голыми руками, — ответил он.

— Но согласись, иногда так хочется, чтобы так оно и было!

Они рассмеялись. И — удивительно! — после этой ее шутки отношения между ними сразу разрядились, стали доверчивей, проще. Они сблизили коней, поехали бок о бок.

— А ты почти не изменился, — сказала она, кидая на него мимолетные взгляды. — Только возмужал да посерьезнел.

— А я вижу совсем другого человека. Встретил бы где-нибудь случайно, мог не узнать.

— Я так подурнела?

— Наоборот. От тебя невозможно глаз отвести.

— Я знаю, что это лесть, но все же она мне приятна.

— Нет, я нисколько не льщу. Годы добавили тебе еще большей прелести.

— Однако ты стал опасным соблазнителем! — заметила она. — Раньше из тебя слова было не вытянуть, а сейчас прямо-таки майским соловьем заливаешься!

Олег и впрямь вдруг почувствовал в себе какой-то духовный подъем, ему хотелось сказать ей еще несколько хвалебных слов, но он вдруг забоялся произнести нечто такое, что напомнит прошлое и испортит их добрые от ношения.

В Новгороде Зарене и ее охране выделили отдельный терем, сводили в баню. А потом Олег встретил ее на крыльце княжеского дворца, провел в гридницу и усадил

рядом с собой за длинный стол, уставленный многочисленными яствами и напитками. Гости и приближенные уселись согласно своему званию и положению. Слуги ходили с кувшинами вина, медовухи, пива и кваса и наливали гостям. Олег в это время разрезал на кусочки хлеб, посыпал солью и подавал каждому гостю. Тем самым он показывал радушие, гостеприимство хозяина и отгонял вредное влияние злых духов.

После раздачи хлеба-соли Олег поднял налитый до краев бокал и провозгласил здравицу в честь княгини племени кривичей:

— Издавна жили словене и кривичи в дружбе и согласии. Пусть будет так и при новой княгине Зарене, которую отличают мудрость, выдержанность и красота. Мой дворец, как и мое сердце, всегда будут открыты для тебя, княгиня, все богатство моего княжества я готов положить к твоим ногам!

Он выпил бокал вина и повернул дном вверх, чтобы все видели: в нем не осталось ни капли хмельного, стало быть, он усердно желает добра и здоровья высокой гостье и всем присутствующим. Это было началом пиршества.

Когда было выпито по несколько бокалов хмельного, созвали гусляров, которые стали петь старинные песни. А когда хмель зашел далеко в головы пирующих, явились музыканты и скоморохи и начались песни и пляски, причем плясали только слуги, а господа сидели за столами и старались вести между собой пристойные разговоры.

Зарена несколько раз пригубила вина, стала есть пирог, разламывая его на мелкие части тонкими изящными пальчиками. Олег провозглашал здравицу в ее честь, но сам не пил, а сидел тихо, смирно, только подкладывал что-нибудь повкуснее Зарене, приговаривая:

— Ешь, княгиня, не обижай хозяина.

— Спасибо, князь, — отвечала она с улыбкой. — У тебя все такое вкусное, что не знаешь, что и выбрать…

Она все больше и больше нравилась, ему хотелось сказать ей об этом, но он не решался, боясь бередить прошлое и услышать от нее какую-нибудь резкость, какой-нибудь упрек по поводу его непристойного поведения в Ладоге. Ладога занозой сидела в его сердце, вызывая бессильную ярость против самого себя. И он, чтобы загладить свою вину перед ней, продолжал пододвигать к ней все новые и новые блюда:

— Вот пряники медовые… А это икра черная, паюсная… Попробуй леденцы, сахарные заграничные…

— Князь, — неожиданно спросила она, взглянув на него большими голубыми глазами, — когда ты такой щедрый и расточительный, нельзя ли тебе задать один вопрос, который меня волнует и с которым я приехала в твое княжество?

— Конечно, — с готовностью ответил он, но сам насторожился, ожидая от нее какого-нибудь очередного подвоха.

— Наши купцы только становятся на ноги, нужна поддержка княжеская, что я и делаю. А нельзя ли с тобой договориться, чтобы не брали с них пошлины, когда они едут в Новгород? Тогда они беспрепятственно начнут торговать с городами Балтийского моря, а там богатые страны, щедрые покупатели.