Князь-пират. Гроза Русского моря
Шрифт:
Весть о прибытии закованного в оковы Ивана Ростиславича быстро распространилась по Киеву и вызвала негодование: мало смертей от междоусобия князей, так схватили безоружного, беспомощного князя и намерены предать смерти! И кто это делает? Великий князь Юрий Долгорукий, который только что клялся на вече защищать каждого от незаслуженных обид и несправедливостей! К Юрию явились митрополит и игумены, стали выговаривать:
— Грех великий творишь, князь! Когда брал к себе на службу Ивана Ростиславича, то крест целовал, а теперь хочешь выдать на убийство!
Послухи докладывали, что в городе идет брожение, народ открыто высказывает недовольство заточением
Юрий хорошо знал, насколько переменчиво настроение толпы: сегодня она с восторженным воем готова таскать тебя по улицам на руках, а завтра может вздернуть на первом дереве.
Между тем из Галича в Киев за Берладником прибыло представительное посольство во главе с князем Святополком Юрьевичем и галицким воеводой Константином Серославичем, их сопровождали дружинники. Тянуть дальше нельзя, надо было решать. Если не выдать Ивана, то завтра Ярослав Осмомысл, этот жестокий и мстительный человек, превратится в смертельного врага и поведет против него, Юрия, пол-Руси. Но если выдать, то неизвестно, во что выльется недовольство киевлян…
И Юрий не решился доводить до конца начатое им злое дело. Он послушался митрополита и игуменов и отказался от обещания Ярославу. Но и пленника не освободил. Ивана Берладника весной 1157 года все так же, в оковах, повезли обратно в Суздаль.
Когда Ивана извлекли из поруба и бросили в телегу, он подумал, что отправят в Галич, и с тоской стал смотреть в высокое голубое небо, прощаясь с жизнью. Телега затряслась по уложенной жердями дороге. Он как-то сразу обратил внимание на то, что она движется не на закат, а на полночь. «Наверно, решили вывезти тайком из города, а потом повернуть на запад», — боясь поверить в свою удачу, стал думать он. Но телега и сопровождавшие ее воины продолжали ехать в одном направлении.
— Куда меня везете? — приподнявшись на локте, спросил он рядом ехавшего дружинника.
— В Суздаль, — ответил тот, даже не взглянув на него.
— Меня там освободят?
— Коли намеревались освободить, то сняли бы оковы, — рассудительно проговорил воин. — Видно, жди поруба.
«И то ладно, — откидываясь на мягкий мех шубы, думал про себя Иван. — Все остается возможность получить когда-нибудь свободу. Юрию Долгорукому я плохого ничего не делал, подержит, подержит в заключении да отпустит. На что ему моя жизнь? Лишь бы в лапы Ярославу Осмомыслу не попасть!»
На третий день стали подъезжать к Чернигову. И тут вдруг наскочили какие-то вооруженные люди, между ними и его охранниками завязалась короткая схватка. Иван со страхом смотрел на неожиданных пришельцев: наверняка это люди Ярослава Осмомысла, который каким-то образом разузнал о его пути следования и послал своих людей, чтобы отбить его и привезти в Галич! Больше кому еще он нужен?
Охрану избили, она ускакала прочь. К телеге подскочил по-княжески одетый человек — блестящий панцирь, позолоченный шлем и длинный белый плащ в красной окантовке — и выкрикнул азартно:
— Ну что, князь, теперь ты в наших руках!
И тут Иван узнал во всаднике черниговского князя Изяслава Давыдыча, родственника Святослава Ольговича. «Из огня да в полымя, — подумал он. — Наверняка отбили затем, чтобы повести на суд за воровство казны. И какой черт меня дернул тогда позариться на это богатство! Все равно проиграл, пропил, промотал. Все пошло прахом!»
Видя, что
— Теперь ты вольный человек! Можешь идти на все четыре стороны!
— А почему вы меня освободили? — наконец решился он спросить.
— Назло Юрию Долгорукому и Ярославу Галицкому! Пусть теперь они попляшут!
С Ивана сняли оковы, дали коня. Постепенно он выяснил, почему оказался на воле. Оказывается, все таилось в княжеских смутах и противоречиях. В те дни, когда Берладник томился в порубе, в Киев приехал князь Изяслав Давыдыч, которого Юрий недавно сверг с великокняжеского престола. Тогда он был одиноким и всеми брошенным. Однако теперь, используя происки и хитрость, а также отдельные промахи Юрия Долгорукого, ему удалось объединить вокруг себя черниговских князей, кроме Святослава Ольговича, а также владимиро-волынского и смоленского князей. Если бы удалось склонить на свою сторону киевских жителей, то можно было думать о возвращении на великокняжеский престол! И тут как раз подвернулся удобный случай: Юрий привез в столицу закованного в железа Ивана Берладника. Русь всегда сочувствовала униженным и оскорбленным! Не был исключением и этот случай. И Изяслав Давыдыч решил использовать его в своих далекоидущих целях. Узнав, что Берладника увозят из Киева, он со своими подданными двинулся следом, возле Чернигова напал и освободил его. Он прекрасно знал, кто такой Берладник, в каких неблаговидных делах был замешан, но ему нужен был этот человек, и он взял его под защиту. Тем самым князь убивал несколько зайцев: и завоевывал расположение столичных жителей, и мстил Юрию Долгорукому, а главное, ссорил его с Ярославом Галицким, выводя из числа друзей Юрия в предстоящей борьбе за престол.
Так Иван Ростиславич Берладник оказался в Чернигове под защитой могущественного покровителя. О таком повороте своей судьбы он даже не смел мечтать.
Освоившись в Чернигове, Иван послал весточку о себе Агриппине. Та примчалась незамедлительно.
— А я уж думала, не свидимся, — обнимая его, говорила она. — Но, видно, Бог милостив, видит нашу любовь и хранит ее.
— Я тоже так думаю, что это промыслы Божии. Я уже не надеялся ни на что и приготовился к смерти. Но Бог не оставил меня и прислал помощь в самый последний момент. Уж не указует ли он мне стезю в дальнейшей жизни?
— О чем ты? — с тревогой спросила Агриппина, зная беспокойный и неугомонный характер Ивана. — Или задумал какое-то новое предприятие?
— Есть одна задумка, — хитровато подмигнув ей, отвечал он. — Считаю, на этот раз будет верный случай.
— Иван, не надо, — простонала она. — Давай успокоимся, давай мирно, тихо жить в Чернигове. Чем тебе плохо? Князь Изяслав Давыдыч благоволит тебе, Бог даст, может, выделит удел, будем жить, как все люди, а не мотаться по белу свету. А знаешь, — она прильнула к нему и тихо прошептала на ушко, — я беременна. Вот уж третий месяц пошло.
— Правда? — радостно встрепенулся он. — Как же так, не было, не было и вдруг прикатило?
— Откуда мне знать? — глядя ему в лицо сияющими от счастья глазами, ответила она. — Ребенок у нас скоро будет с тобой, Иван. Счастье-то какое!
— Хочу сына, хочу наследника! — решительно заявил он. — Мне девка не нужна.
— Ну тут мы не распорядители. Кого Бог даст, тот и народится.
— Думаю, будет сын, — продолжал настаивать Иван. — Я для него и удел завоюю. Не будет он скитаться изгоем, как я, а будет полновластным властителем княжества.