Князь Русской Америки. Д. П. Максутов
Шрифт:
Став лейтенантом, Н. Фесун еще раз описал события Петропавловской обороны в 1859 г. в ответ на появившиеся публикации иностранцев, стремившихся умалить победу русского оружия.
Лейтенант «Авроры» Константин Пилкин просил лейтенанта Д. Максутова захватить его письмо матери. Лихой, по мнению сослуживцев, офицер не желал пугать матушку и поэтому, живописуя подвиги товарищей, как бы вскользь рассказал о своей штыковой атаке Неприятельского десанта: «...через час три фрегата и пароход поместились снова против 11-пуш. батареи, но опять на таком расстоянии, что та, бедная, не могла действовать, и их большие орудия осыпали ее, и надо отдать справедливость, выстрелы их были великолепны, все ядра ложились в батарею, но та, как бы хранимая
К. Пилкин немного перепутал нумерацию Максутовых, почему-то считая своего сослуживца по фрегату Александра первым. Или он расставил номера уже после смерти Александра. Свое послание он заключил глубоким сожалением: «Курьером будет лейтенант князь Максутов 2-й. <....> Надо ли говорить, как мне хотелось быть на месте Максутова. Но эта честь ехать с донесением о победе принадлежит ему по справедливости: он более всех вынес огонь неприятеля и показал хладнокровие, которым мог бы гордиться всякий, и потому никто не оспаривает у него этого права, но я дорого бы дал, чтобы мог заслужить это право и приобрести счастье за свои заслуги, обнять мою дорогую мать, моих братьев, всех родных моих, но жребий войны не дал мне первой роли этой кровавой трагедии, и я покоряюсь судьбе; верно, она знает, что делать, и, может быть, я не был в силах и не имел бы способности и осладнокровия выполнить этой роли».
Нет оснований считать, что один будущий адмирал затаил обиду на другого будущего адмирала. Им еще предстоят встречи. И самая важная будет в Америке.
Дополняет характеристику Максутовых и авроровский гардемарин Г. Токарев. Он был учеником и другом Александра Максутова. Впервые записки Г. Токарева были опубликованы в «Морском сборнике» уже в 1855 г. как «Подробности о кончине князя Максутова».
У выпускника Морского корпуса не вызывает сомнения, что поведение Д. Максутова достойно подражания: «Князь со стоическим хладнокровием разгуливал по батарее и попаливал редко да метко. < ...> Когда сказали князю Д.П. Максутову, что брат его ранен, что у него оторвана левая рука, но что операция удалась и ему лучше, он прехладнокровно улыбнулся и, покручивая ус, сказал: «О! Это мелочь». Вон он — урок капитана бригадирского ранга Г. Муловского, продолжавшего командовать кораблем, будучи смертельно раненным шведским ядром.
В частных письмах каждый из молодых офицеров сравнивает вольно или невольно себя с братьями Максутовыми. Ведь для всех это был первый бой.
После отражения нападения англо-французской эскадры В. За-войко приступил к составлению официального рапорта о победе. Документ был готов 7 сентября 1854 г. Предназначался он генерал-адмиралу Великому князю Константину Николаевичу.
Были сделаны по меньшей мере две копии этого рапорта в адрес генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Муравьева и в адрес старшего морского начальника русских сил на Дальнем Востоке вице-адмирала и генерал-адъютанта Е.В. Путятина, который продолжал руководить
Своего правителя канцелярии Лохвицкого губернатор отправил в Большерецк с тем, чтобы передать документы на шхуну «Восток», которая должна была доставить их в Приамурье.
Выбрать курьера в Петербург было гораздо сложнее. Недостатка в желающих донести победные вести не бывает. Наверное, у военного губернатора Камчатки было уже подготовлено свое решение. Но чтобы избежать обвинений, он инициировал голосование — традиция во флоте распространенная, позволяющая поддерживать сплоченность офицеров. Но были случаи, когда коллегиальность даже связывала руки командирам.
Кандидатура была выбрана достойная. Объективно Дмитрий Петрович участвовал в укреплении порта, успешно выдержал натиск противника на своей батарее и был младшим братом тяжело раненного командира Смертельной батареи. Единственного тяжело раненного офицера Погибших не было. Субъективно он был родственником командира порта и военного губернатора Выбор курьера был вопросом не только справедливости, но и политики. Как и всякий набирающийся опыта администратор, хозяин Камчатки начал по-
немногу осваивать искусство интриги. Он значительно преуспеет в этом искусстве, вытеснив с Дальнего Востока Г. Невельского. Дважды будет князь Д. Максутов наблюдать за «пасьянсами» и «шахматными партиями» своего родственника и начальника, но не воспримет его уроков.
Не со всеми участниками тех событий у В. Завойко сложились доброжелательные отношения. По разным причинам. Так, самостоятельный командир «Авроры» И. Изыльметьев попал в победную реляцию как функция, а не как человек. Самая болезненная ссора была у В. Завойко с капитаном 1 -го ранга и кавалером А. Арбузовым, назначенным командиром над портом и командиром Камчатского экипажа. По здравому смыслу он должен был быть вторым человеком в Петропавловске. Но был отстранен от командования. Все это надо было объяснять наверху. Так что В. Завойко весьма устраивал «выбор» офицеров в пользу князя Дмитрия. Лейтенант не стал бы комментировать действия своего начальника в невыгодном свете. Не стал бы осуждать губернатора и второй курьер Лохвицкий, который и составлял все документы. Как видим, доставить донесения о победе и что-то передать на словах В. Завойко мог доверить только самым близким людям.
После смерти брата ничего не задерживало Дмитрия в Петропавловске. Можно ли было спасти Александра? Историк и географ А. Алексеев убеждал автора: если бы В. Завойко поместил лейтенанта в своем теплом губернаторском доме, исход мог быть и другим. В холодных помещениях в это время года на Камчатке тяжело выздоравливать. По-разному можно отнестись к поступку губернатора. Но ведь и своих многочисленных детей, вернувшихся из укрытий в глубине полуострова, надо было размещать и согревать. Кстати, раненого инженер-поручика Мровинского все-таки перевели под целую крышу в теплый дом. Он выздоровел.
Александр Максутов в своем последнем письме начальнику Морского корпуса Б.А. Глазенапу еще до боя написал: «...трудное плавание в северном полушарии Тихого океана и около мыса Торн утомили команду, и потому для поправления ее капитан зашел в Петропавловску где мы, вероятно, пробудем довольно долго». Остался он навсегда. Сентября 13-го дня его похоронили под залпы «Авроры» и батареи, которой он командовал. Могила князя Александра сохранялась в Петропавловске еще до начала XX в. Подтверждением тому — старая фотография.
14 сентября князь Дмитрий попрощался с семьей губернатора и боевыми товарищами. Слово «товарищ» для русского офицера всегда было очень органичным. Даже генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Муравьев мог начать этим обращением свой приказ: «Товарищи! Поздравляю Вас! Не тщетно трудились мы: Амур сделался достоянием России!»
Курьерская служба князя отмечена в Памятном листке:
сект. 14. На амер. бриге Нобль отправился в Аян с донесением Государю.
окт. 2. Пришел в Аян и выехал дальше верхом.