Князь Рысев 3
Шрифт:
Томный, полный сладострастия стон вырвался из ее груди — она только и ждала такого развития событий. Вода теплой струей зашелестела по нашим телам.
— Ты была сегодня плохой девочкой, ты знаешь об этом?
Она притворно вздрогнула, у нее задрожали губы. Вместо ответа она лишь прижала своими ладонями мои руки к себе. Ей хотелось, чтобы я держался крепче, без всякой нежности. Хотелось, чтобы я был груб — и мне было, что ей предложить.
Я схватил ее за ягодицу, сжал так, что она вскрикнула, но не посмела потребовать остановиться — хотела, чтобы я никогда ее не
Вода смывала с нас грязь, кровь и пот, обнажая свежие порезы и ссадины, струпья уже затянувшихся ожогов.
У нее было мягкое, манящее тело. От нее пахло королевой — ей жаждалось восседать на троне и править собственным родом. Мне почему-то показалось, что командуй Катька наступлением на дом Тармаевых, вероятно, оно получилось бы куда удачней. А я — лишь мешающий фактор.
Мыло было скользким, влажным и норовило выскочить из рук. Я мыл ее, словно непослушную, умудрившуюся измазаться в грязном навозе рабыню — и ей это нравилось. Усталость утекала в смыв вместе с грязной водой. Я касался ее набухших сосков, щипал их, давал им обидного щелчка — то, чего никогда бы мне не позволили ни Майя, ни Алиска, сейчас оказалось в моих руках. Резко развернув девчонку к себе, узрев, как она испуганно подняла руки, спешно гуляя взглядом по моим мышцам. Я приступил к делу.
Из ванной мы выползли свежие и никакие. Хотелось мягкую булочку, прохладную подушку и попросту спать. Не обременяя себя тем, чтобы натянуть белье, Катька бесстыдно завалилась на кровать кверху задницей. Словно кошка, нашедшая теплое местечко, сладко потянулась и зевнула, похлопала ладонью рядом с собой — ее двуспальная кровать давно не знала тепла мужчины.
Глянул в окно. Посмотрел на подаренную свежую форму и лег.
Она зевнула, когда я позволил ее стиснуть в своих объятиях — кажется, у нее больше не было сил. Я не мог похвастаться, что у меня их в разы больше, но все же прояснить кое что хотелось.
— Катька, что там была за дрянь? Которую ты пила?
— Тебе правда так важно? Формальдегид сорбид аксицетон. — Она зевнула, пробурчав в ответ. Я же понял лишь то, что она может сказать любую абракадабру, а я так и не смогу разобрать, правда это или нет. И даже ясночтение мне тут не помощник.
Она поудобней перевернулась, легла на спину, уставившись в потолок. Чуть приподняла голову, когда я начал оглаживать ее живот — по ее телу побежала сладкая нега.
— Это особые отвары, — проговорила она. — Только я могу их пить. И мой брат. Любой, рожденный из нашего рода.
— А другие алхимики?
Она лишь покачала головой, разминая собственную грудь, стоило мне добраться до ее промежности.
— Что ж вы не использовали эту дрянь во время нападения на дом Тармаевых?
— Мы хотели найти Колбу безумств, а не расколошматить ее о пол.
Я кивнул и вспомнил про единичку в графе интеллекта. Да уж, будучи такой образиной, особо не покомандуешь. А если бы из них только один напился? Я смекнул, что Катьке командование никто бы не доверил, а Константин не желал принимать эту дрянь внутрь.
— Она плохо сказывается потом. На всем. Но дает возможность быстрее бегать, сильнее бить.
— Насколько плохо?
Я осмотрел ее с ног до головы. На умирающую она была похожа меньше всего. Словно не желая выдавать секретов, Менделеева пожала плечами, предлагая мне немного поиграть в угадайку.
Смекнул посмотреть на Катьку через ясночтение — и тут же понял, что у нее совершенно нет маны. Полоска выносливости сократилась наполовину, все физические показатели упали едва ли не до первого уровня. Теперь мне стало понятно, что зелье — палка о двух концах. Взять дом Тармаевых, чтобы тотчас же потерпеть поражение от кого-нибудь еще? И что делать в случае поражения? Константин оказался умен и держал это как оружие на черный день.
Не сказал бы, чтобы уж слишком умно, однако…
— Эти самые святые чернила. Это же не просто жидкость, верно?
— Зачем спрашивать то, на что знаешь ответ? — Девчонка фыркнула.
— Это технология, ей нельзя просто так взять и научиться. А этот сумел копировать и чернила, и технологию. Почему же вы не захотели его шантажировать? Почему решили убить?
— Я решила убить. — Катька настаивала, что это было целиком и полностью ее решение. Что ж, если она говорит правду, то назавтра братец будет ей не очень доволен. Думаю, он-то как раз и собирался прибрать его труды себе.
— Допустим, ты узнаешь через банковские счета, кто и за что ему платил. Но, думаю, там будет все запутано. Через третьих лиц. Вряд ли ведь ему платили прямиком из своего кармана.
Мне вспомнился святочертый Иоганн. Правда, он-то вывел меня пока что на Ушина у Евсеевых. Поговорить со своей сестрицей я намечал уже в ближайшие дни.
— Ты видел, кто приехал его защищать?
— Если бы они защищали его, то должны были бы торчать рядом с ним, а не являться после того, как он уже остыл.
Мой довод показался Катьке слишком весомым, чтобы его оспаривать. Как будто до этой мелкой детали она додумалась только сейчас. Если только эти ребята в самом деле хотели защитить, а не пришпилить нашего дорогого алхимика и любителя расписать перышко арабийским письмом.
Я перевернулся, на миг оставив тело алхимички в покое и, словно взяв с нее дурной пример, уставился в потолок. Деревянный, покрытый побелкой, ничем не примечательный.
От чужих шагов наверху угрожающе раскачивалась дешевенькая люстра.
Меня коснулись влажные, липкие длани холодного разочарования. По устоявшейся привычке я проверил девчонку на возможность быть той самой кровнорожденной подопечной. Мне же скрутили одну из самых обиднейших дуль в жизни. Черта тебе лысого, барин, а не кровнорожденную. Кипящее варево из знаний и умений алхимички могли кому угодно сослужить хорошую службу, но, видимо, не мне и не сейчас.
Реальность снова чпонькнула меня щелчком по носу и, вооружившись, подтачивала и без того неплотный стан надежды. Та, в свою очередь, воплощая саму себя, требовала не унывать, не терять духа и обратить внимание не только на девчуль. Хороший солдат и крепкий ремесленник могли носить ту самую метку кровнорожденного — и вряд ли бы были хуже.