Князь Стародубский

Лист Банный

— Здравствуй, князь. — Мордвин улыбался во все 32 зуба.

Я как чувствовал. Поэтому молча протянул руку назад, в которую слуга вложил сверток и тут же вручил его гостью. Тот удивлённо развернул холстину и извлек пионерский горн, купленный специально для него. Раздув щеки так, что казалось — сейчас лопнут, гость дунул. Гадко день начинается.

— Здравствуй, Пургаз.

Имя соответствовало. Почти. Знающие люди объяснили, что на мордовском это значит «Повелитель грома».

— С чем пожаловал?

— Ты к Болгару плывешь, князь? —

Спросил довольный воин.

— Туда. Хочешь со мной?

— Не я один. На берегу еще сотня ждет.

— Столько не возьму, места нет. Но скажи мне, виртуоз, есть ли на берегу еще такие любители музыки?

— А кто такой виртуоз?

— Умелый музыкант. Ну так что, есть? Желательно такие, кто может дудеть долго.

— Из тех, кого я привел, все могут.

— Хорошо. Отбери еще пять человек, а остальные пусть ждут. Скоро наступит и их черед.

Я знал, куда пристроить этого изверга. У меня было секретное оружие, «Иерихонская труба». Три штуки. Сначала думал приставить к ним своих, но раз уж приперлись мордвины … Испытали вечером, на привале. Показал, объяснил, что к чему. Судя по загоревшимся глазам Пургаза, кое-кого ждет не простое время. Огромную трубу, созданную в 21 веке, с хитрой механикой внутри, развернули и установили на лафете. Возбужденный мордвин подошел, припал к мундштуку и выдал звук. Я пробовал дуть в нее и знал, чего ожидать, даже давал послушать своим воинам, чтобы не обосрались, заслышав это. Но сейчас еле сдержался сам. На счет остальных не уверен. Смесь рычания тираннозавра, тоскливого вопля баньши, глумливого хохота Сатаны и трубного призыва слона-вожака, вырвалась из широкого раструба, усиленная по дороге резонатором и потекла, волнами, над рекой и лесом. Думаю, в радиусе десяти верст вся рыба в Волге тут же внепланово отнерестилась.

— Даааа, — мечтательно протянул музыкант, — красиво …

Пятеро его соплеменников с завистью смотрела на счастливчика. И 2800 злых и ошеломленных мужиков лихорадочно искало способ придушить, по-тихому, мерзавца.

— Создано, чтобы пугать кавалерию, часто использовать нельзя, станут затыкать уши лошадям и все. Так что это оружие последнего шанса, когда нужно выиграть время и расстроить атакующие ряды. — Пояснил я Пургазу. — Завтра мы выгрузим все трубы и отплывем верст на десять. А вы тренируйтесь, до вечера, издавать самые мерзкие звуки, на которые только способны. Потом вернемся и заберем вас. Следующий раз сможете использовать трубы, только по моей команде. Все ясно?

Мордвины кивнули.

— Если только дьявол не откликнется на зов, — пробормотал отец Аристарх.

Болгар еще не осаждали, когда мы появились у его стен, но разъезды захватчиков уже крутились в окрестностях.

— Эмир в городе? — Спросил у приехавшего с большой охраной таможенника.

Тот меня узнал и сразу же отозвал в сторону, чтобы поговорить наедине.

— В городе пока не знают, но Биляр пал. Монголы вырезали все население и сожгли его. Эмир прислал гонца, что ему

удалось вырваться, и он лесными тропами пробирается к нам. Весть пришла пять дней назад. Так что, если даст Аллах, сегодня должен прибыть.

— Сами монголы далеко?

— Разведчики доносят, что послезавтра будут здесь.

— Ясно. Спасибо. Возьми в подарок, за вести. — Я протянул булгарину богато украшенную саблю, захваченную у монголов.

Тот принял подношение, печально улыбнулся и заметил:

— Я не воин.

— Сейчас все в вашем городе стали воинами. Может быть эта сабля спасет тебе жизнь в ближайшие дни.

Таможенник тяжело вздохнул, кивнул, соглашаясь, и полез на коня. Мы отплыли к ближайшему острову и разбили там лагерь. Ночью к нам подошла маленькая лодка, в которой сидело два человека.

— Здравствуй, Ильхам-хан. Удалось спасти семью?

— Здравствуй, князь. Нет, почти все погибли. Старший сын остался прикрывать мой отход, возможно ему удалось уйти. Но не уверен.

Я протянул ему кубок с вином и молча выпил такой же. Эмир замешкался на секунду, но тоже выпил.

— Сколько их? — Спросил, когда уселись у костра.

— Не меньше тридцати тысяч, скорее всего даже больше. Несколько корпусов идут к сюда по флангам, так что цифра в сорок тысяч будет ближе всего к истине.

— Что будешь делать?

— А что тут сделаешь, князь? Обученного войска у меня не осталось, все полегли. Городское ополчение … Сам понимаешь. Ты сколько людей привел?

— Чуть меньше трех тысяч. Но они не годятся для битвы на стенах, их стихия открытое поле. Я не поведу их в город, но и не брошу тебя.

— Не могу оставить их, — Ильхам-хан кивнул за спину, в сторону Болгара, — одних, без руководства. Попробую забрать с собой как можно больше врагов. Но было бы не плохо, если бы ты помог нам немного.

— Засяду на реке и буду вредить, всеми способами. Если станет понятно, что город не удержать, сумею тебя вытащить оттуда.

— Зачем? Погибло все, чем я жил. Этот город последнее, что у меня осталось. Не хочу пережить и его.

— Глупость. Город — это просто камень, глина и дерево. Люди, вот ради чего стоит умереть. А их еще много. Сейчас ты сбит с ног потерей близких и государства. Но твой народ пока жив. Так что поднимайся и борись. Вот когда умрет предпоследний булгарин в этом мире, тогда ты можешь спокойно уйти.

— Хорошо. Я подам сигнал, когда пойму, что город не удержать. А может стоит сдать его? Тогда хотя бы выживут жители.

— Это не поможет. Стариков и детей перебьют, женщин изнасилуют и отправят следом, а мужчин сгонят в хашар и они все полягут под стенами чужих городов. Ты это знаешь не хуже меня. Тебе нельзя быть слабым, эмир. Жалость хороша в мирное время. Сейчас же время быть безжалостным. К врагам, к себе и даже к своему народу. Только так можно вырвать победу.

— Какая победа, князь? — Горько усмехнулся Ильхам-хан. — Кто сможет победить этих иблисов?