Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко
Шрифт:
А едва повеяло весною, как он с отдохнувшей дружиной вновь погрузился на ладьи и двинулся на юг. В недобитую Болгарию.
Зимы в Болгарии иные, нежели на Руси. Они не затрудняют ни привычной жизни, ни боевых действий, а уж тем паче дипломатических. И первое, что сделал император Византии Никифор Фока, был мир с Болгарией.
— Скажите болгарам, что я признаю свою грубую ошибку и прошу меня простить за нее, — напутствовал он
А в частной беседе велел сказать, что в подтверждение братского союза двух христианских народов он просит болгар прислать в Византию невест для сынов бывшего императора Романа из добрых духом и знатных родом болгарских семей.
Болгары ухватились за это предложение. Они ничего не теряли от этого союза, а полуразгромленные войска их могли воспрянуть духом, обрести новые силы и дать отпор русским захватчикам.
— Нет, нет, не отпор, — остановил порыв византийский император. — Сначала — византийская политика, а только потом — военные действия.
Никифор Фока имел в виду военные действия, прежде всего, болгарских вооруженных сил. В этом и заключалась основная суть византийской политики: загребать жар чужими руками.
— Мы обескровлены, — осторожно возразили болгары. — А у киевского князя Святослава шестидесятитысячное войско.
— Зачем же тратить наши общие союзные силы? — усмехнулся император. — У Византии есть обычай с пользой тратить запасы византийского золота. Передайте восточной печенежской орде, что мы готовы заплатить им чистым золотом за набег на Киев. И подчеркните при этом, что князь Святослав Киевский увел всю свою армию на Балканы.
В этом и заключался основной план византийского императора.
Часть третья
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ни великий князь Святослав Игоревич, ни люди Неслыха ничего не знали об этом роковом для Киева решении высоких договаривающихся сторон. Выдвинутые из Киева дозоры были внезапно сражены стрелами, и перед глазами пораженных киевлян оказалась густая масса гикающих всадников.
А киевская дружина воеводы Претича стояла за Днепром именно в расчете на донесения этих дозоров. И оказалась отрезанной от Киева, в котором затворилась великая княгиня Ольга с малолетними внуками и малой дворцовой охраной.
Печенеги умело отрезали стольный град от всех дорог и воды. В Киеве началась жажда и голод, и если голод еще можно было терпеть, то жажда вскоре стала невыносимой.
А Претич ни о чем не ведал. Он послал гонцов к Святославу и терпеливо ждал его помощи. И напрасно, потому что печенеги перехватили всех его гонцов. О том, что творится в Киеве, он не знал и был убежден, что его крепостные стены выдержат натиск печенегов,
Киевляне терпели, пока не было хлеба, но была хоть какая-то вода, а с нею и надежда. Но когда началась жажда, пошел ропот.
— Бросили нас издыхать… За Претичем посылать надобно! За дружиной княжеской…
К великой княгине Ольге обратился ее личный слуга, христианин Глеб. Ее грешный сын знать не знал и ведать не ведал, что он — младший сын великой княгини и сводный брат великого князя Святослава.
— Дозволь, великая княгиня, к воеводе Претичу добраться.
— Он же печенегами отрезан.
— Я говорю на их языке, великая княгиня, меня отец научил. Проберусь.
— Печенеги злы и недоверчивы, — в смятении сказала великая княгиня Ольга. — Они поймают тебя и подвергнут пыткам…
— Я уздечку возьму, будто коня ищу. И никто на меня и внимания не обратит, великая княгиня. Дозволь послужить тебе и народу киевскому.
Умолил он не матушку свою, а великую киевскую княгиню Ольгу. Как ни страшно ей было за сына, но за неповинно страдающий народ Киева было еще страшнее. Ведь она отвечала за его страдания не только перед властью, но и перед Богом. И лишь торжественно осенила Глеба широким крестом.
— Да хранит тебя Господь.
Глеб бросился в воду и быстро поплыл к берегу, на котором стояли печенеги. Они что-то кричали ему, он отвечал, показывал уздечку, и его не тронули. Даже на берег помогли вылезти.
Он бродил там, показывая уздечку и расспрашивая, не видел ли кто его коня. Так он пересек перешеек и вышел на берег Днепра, где, оставив уздечку, бросился в воду и поплыл по течению к тому месту, где стоял Претич со своею дружиной. Печенеги закричали, сбежались на берег, кто-то начал стрелять из лука, но Глеб был уже далеко.
Навстречу ему выехал в лодке сам воевода Претич. Помог влезть в лодку, спросил:
— В Киеве совсем худо?
— Совсем. Жажда измучила и голод. Горожане требуют сдать город.
— Скажешь печенегам, что Киев получил весточку от великого князя Святослава. И что сюда идет сам великий князь со всей дружиной.
— Не поверят.
— Поверят! — усмехнулся Претич. — Люди Неслыха мне двух перебежчиков-печенегов доставили. Там тоже смута растет.
И смело направил лодку к берегу, на котором расположились печенеги. Подплыл, спокойно высадился на берег. Сказал:
— Мне нужен хан орды. Быстро, а то, боюсь, поздно для вас будет.
— Я вожу орду, — сказал немолодой кряжистый печенег.
— Отрок из Киева известие доставил, хан. Идет сюда великий князь Святослав Игоревич с дружиной. Верно ли я сказал, Глеб?
— Верно, — ответил Глеб. — Идет, чтобы покарать вас. Коши ваши разрушит, женщин и детей в рабство уведет.
Хан тяжело вздохнул, горестно покачав косматой седой головой.
— Помоги, воевода. Не своей волей я сюда пришел, но своей волей уйду отсюда. Помоги безвинных жен и детей спасти.