Князь Тишины
Шрифт:
От тети Наташиных похвал я не знала, куда прятать глаза. Особенно меня смутила последняя фраза. Краем глаза я видела, что мама морщится, и даже знала, о чем она сейчас думает: что тетя Наташа сыплет похвалами исключительно ради того, чтобы кого-нибудь сглазить.
Тетя Наташа наконец отстала от меня и принялась захваливать маму, восхищаясь ее цветущим видом и вечной молодостью. Дядя Игорь увел папу на кухню, поговорить о каких-то своих делах. Я сняла куртку и повесила на один из латунных крючков вешалки. И эта вешалка, и высокое зеркало с ящиком для обуви, от которого Саша когда-то открутил и потерял
– Саша, выйди поздоровайся, – крикнула тетя Наташа.
Из комнаты донесся незнакомый мне угрюмый баритон:
– Добрый вечер.
– А выйти?
– Я занят.
– И все-то он занят, – сокрушенно произнесла тетя Наташа, взглянув на моих родителей. – Я иногда и не пойму чем. Проходи, Гелечка, в гостиную, пусть этому грубияну будет стыдно.
Я сделала несколько шагов и застыла в дверях. На диване, вполоборота ко мне, сидел и щелкал пультом абсолютно взрослый беловолосый парень в спортивном костюме. Логика подсказывала, что это Саша, но я смотрела и не узнавала. Гордая посадка головы; лицо – неподвижное, самоуверенное, нереально красивое; холодный взгляд без выражения; очень светлые, серые с желтоватым отливом глаза. В его облике сквозило что-то слегка женственное: припухшие уголки довольно узких губ, матовая бледность, удлиненные серые глаза. Но жестокое, надменное выражение – то, что осталось с последнего раза от «великого инквизитора», – теперь, казалось, было для этого лица нормой.
– Что там за безобразие? – спросила тетя Наташа, указывая на телевизор.
Парень медленно повернул голову и недовольно посмотрел на тетю Наташу.
– «Мясорубка», хит-парад… скандинавская десятка, – цедя слова, как будто ему лениво отвечать, произнес он.
От его голоса у меня по коже прошел озноб.
– Привет, – беззвучно сказала я.
Парень остановил на мне взгляд, криво улыбнулся и повернулся к телевизору.
– Проходите к столу! – захлопотала тетя Наташа. – Игорек, иди, здесь наговоритесь! Гелечка, садись на диван, к этому буке поближе.
Я все-таки решила уточнить обстановку и выяснить, точно ли Саша сидит на диване. Спросить: «Кто это? » – мне показалось глупым. Я шепотом осведомилась у тети Наташи:
– Это Саша?
Мама и тетя Наташа покатились со смеху.
– Сашуля, Гелечка тебя не узнала! – заявила тетя Наташа. – Спрашивает, кто это там сидит?
Саша недовольно покосился на нее, дернул плечом и молча повернулся к экрану.
– Что ты застряла в дверях? – укорила меня мама. – Проходи, садись рядом с Сашей. Спроси его, что он смотрит.
– Наверно, что-то очень интересное? – игриво спросила его тетя Наташа. Саша даже виду не подал, что услышал.
«Чего они достают человека дурацкими вопросами? » – с внезапным негодованием подумала я и решительно прошла к дивану. Саша, не глядя на меня, демонстративно отодвинулся, хотя я села не меньше чем в полуметре, чтобы не смущать его своим присутствием.
– У Сашеньки последнее время так испортился характер! – громко жаловалась тетя Наташа. – Грубый стал невыносимо. Отцу хамит,
– Ты правда бросил художку? – шепотом спросила я.
– На хрена мне это надо, – ледяным тоном ответил Саша, покосившись в мою сторону. – И так времени ни на что не хватает.
У меня снова мороз по коже прошел от его голоса.
– Он теперь на карате записался, – не без гордости сказала тетя Наташа, услышав его последнюю реплику. – Будет защищать старушку-маму.
Саша поднял голову и ухмыльнулся таким бандитским оскалом, что я невольно отшатнулась.
– Получу черный пояс, буду участвовать в кумитэ, – злорадно сказал он. – В боях без правил, кто не понял. На деньги. Заработаю тысяч десять, куплю байк. Бороду отращу лопатой… вдену серьгу в нос… сделаю татуировку на заднице в виде задницы…
– Ты видишь, каким он стал? – с наигранной горечью воскликнула тетя Наташа, обращаясь к маме.
Мама опасливо покосилась на Сашу и принялась рассказывать о моих успехах в училище. Я сидела рядом с Сашей, едва смея дышать, чтобы не вспугнуть то, что происходило сейчас на этом отрезке времени и пространства. А то, что здесь нечто происходило, я ощущала очень отчетливо. Реальность вокруг меня самопроизвольно изменилась. Я смотрела на сервант с хрусталем и фарфоровыми зверями, на истертый ковер – поле былых сражений, на звездное небо за окном, на лица людей, которых знала всю жизнь. И ничего не узнавала. Сохраняя прежние формы, уходящие в дремучее детство, о котором не осталось воспоминаний, реальность наполнилась новым, таинственным содержанием. Я чувствовала, что вхожу в незнакомую область, где от меня ничего не зависит.
С кухни пришли отцы, и тетя Наташа пригласила всех за стол.
– Саня, переключи программу, – попросил дядя Игорь. – Под такой рев пища не усваивается.
– Да, действительно, – с облегчением кивнула моя мама. – Выбери, Сашенька, что-то мелодичное, чтобы разговору не мешало.
– Такого я не слушаю, – угрюмо ответил Саша, и не думая шевелиться.
– Тогда вообще выключи телевизор, – рассердился дядя Игорь. – Я что, должен весь вечер напрягать голос, чтобы перекричать твою музыку?
Саша исподлобья взглянул на отца. Я подумала, что он сейчас скажет какую-нибудь грубость, но он молча встал, взял магнитофон, стопку кассет и ушел. Через полминуты из кухни послышалась музыка.
– Ты кушать-то будешь? – крикнула тетя Наташа, но ответа не дождалась.
– А говорил, музыки нормальной нет, – укоризненно заметил папа, принимаясь накладывать себе салаты.
– Иди, Гелечка, на кухню, пообщайся с Сашенькой, – сказала мама. – Мы пока посидим, поболтаем о своих взрослых делах, а вы потом перекусите…
Я покорно выскользнула из-за стола и направилась туда, куда меня и так тянуло, как магнитом. Свет на кухне был выключен, только под столом на магнитофоне горели два огонька – зеленый и красный. Звездно-лунное небо сияло во все окно. Саша сидел на полу, опираясь спиной о стену и поставив локти на колени. Он повернул ко мне голову, и глаза блеснули в полутьме.
– Чего, тебя тоже достали? – негромко спросил Саша.
Я тихонько села на пол рядом с ним:
– Кто это поет?
– Неужели не знаешь? – презрительно протянул Саша. – Это Бутусов.