Князь Угличский
Шрифт:
Расположившись за столом в теремной палате, попросил бумагу и чернила, стальные перья для письма я носил с собой всегда.
— Скажи мне боярин, коли бы ты мог заказать пушки определенных размеров, каковые бы ты оставил в царском войске?
— Не знаю князь так сразу не скажу.
— Мне боярин и конюший Борис Федорович сказывал про тебя, або ты лучше всех ведаешь огненный наряд.
— То верно. Коли яз посмотрю на пушку, то могу указать, как далеко палит она.
— Послушай повесть. Есть страна на восходе. Очень далеко. Тысячу лет назад, как у нас ранее, там было много царств. И все оне друг с другом ратились беспрестанно. Покуда один царь не придумал лук вельми большой. Стрелец
— То сказка аль правда? — Уточнил окольничий.
— Чистая правда.
— Так от меня чего надобно? Пушки аль луки?
— Устюженские ружья стреляют, на сколько шагов? — начал я предметный разговор.
— На триста, а целить можно на сто.
— Свейские ружья на сколько стреляют?
— На двести. Оне имают пулю больше, да ствол короче. Целить можно на сорок шагов.
— Как скоро стреляют пушки и ружья?
— Как яз тебе скажу? — Не понял меня Вячеслав Валерианович.
— Ну, на мой счет: раз, два, три, четыре… — Начал я посекундный отсчет.
— Ага, умелый стрелец стрельнет раз на двадцатый счет. А пушкари стрельнут на двадцать пятый счет.
— Пушки наши со свейскими сильно разные?
— Литцы одним обычаем стволы творят, что свейские, что польские, что наши. Так что мыслю коли близкие размерами пушки, то все палят одинаково.
— Смотри окольничий. — Я нарисовал ствол единорога с конической зарядной каморой. — Коли сделать пушку с таковым стволом, будет она сама много легче и дальше стрелять ядрами тяжелее, чем обыкновенные пушки. Ты об сем никому не сказывай. Представь, коли выйдем мы в поле с ворогом ратиться, да издали пушки их разобьем, бо пехоту и конницу побьем ядрами да картечью. Тогда пешие стрельцы с дальнего края стрельнут по уцелевшим полкам. Много ль останется войска на рукопашную схватку?
— Вон оно как, желаешь, как древний царь врагов издаля разбить? — Вопросил боярин.
— Коли он смог, почто мы не можем? Надобно только сделать много пушек для поля, боле, чем у врага и сильно лучше. А чтоб дешевле было, оставить три-пять калибров для поля и все пушки одного калибра одинаковые, да легкие сколь можно.
— Мастера-литцы каждую пушку лепят да льют с тщанием, да красотами разными месяцами. Оне новые гарматы будут двадцать лет соделывать! Чтоб много их было.
— Красоты на стволах это лишнее. Нам на пушке не женится. Надобно, чтоб стреляла справно, да в цель. А дабы соделать огненный наряд скорее, построим мануфактуру со станками. И лить надобно одинаковые болванки цельной бронзой, бо опосля точить на станках, дабы было одинаково все снаружи и внутри. Станков можно соделать сколь нужно много. Одна пушка в месяц — один станок. Две пушки — два станка, хоть десять. Так за год по силам хоть сотню пушек расточить. Трудность только соделать станок, да обучить людей. Ты окольничий как получишь ядра от ковалей к свейским пушкам, так постреляй из них по целям, да из нашенских також. И запиши все как есть. Будем с тобой опосля думать каковые меры стволов оставить в войсках.
После разговора с боярином оправился к мастерским. Кузнецы на домне, отлили рельсы, не все получились одинаковыми и вышли тяжелее, чем я рассчитывал.
— Вельми много пустой работы ручной. — Пожаловался Савельев. — Работники руками да нехитрым инструментом доводят детали друг к другу. Четыре рельсы с великим трудом
— Ты Федор голову то не опускай. Здесь ты в сухости да тепле, люди у тебя умелые да быстрые. Тебе надо придумать, как сделать дорогу быстро, да записать, чтоб простые крестьяне под умелым головой могли строить эту дорогу. Например, в теплом сухом сарае трудники готовят кусок пути в шесть сажен, чтоб все части друг к другу роднились, опосля вместе вяжут и крестьяне на дороге просто раскладывают шпалы да рельсы и крепят. Бо чтоб работы дурной было меньше, скажу тебе новый инструмент.
Про пневматический инструмент я вспомнил недавно. Что там надо? Сжатый воздух? Сделает Федор насос от паровика. Баллон металлический? Не вопрос, скуют ковали из пластин, только дай задание. Манометры по моей подсказке Савельев давно на паровики ставит, так же как и аварийный клапан. Шланги резиновые? Кожаные не хуже. Машинка шлифовальная? Покуда у нас станков токарных не было, дело несбыточное, а сейчас за неделю сделают. Точильный камень только надо сработать с запасом. Коли все это сделать, бессмысленной работы будет в десятки раз меньше.
Об том я Федору и рассказал. Он удивился, конечно, но заявил, что ему эта новина подойдет. Её также продать можно тому, кто по железу много трудится.
Потом показал оси с колесами из дерева, установленные на рельсах.
— Вот княже, таковые колеса хочу соделать на паровоз. — Колеса получились, где то аршин в диаметре, были они соединены тягами меж собой и вращались синхронно.
— Ты голова. Тебе виднее. Построй поскорее каркас, на коем будет котел стоять, легче станет придумать, что далее творить.
— Сделаю княже вскорости. Яз тебя оповещу.
Бумажная мануфактура была почти готова. Ждали груз льна-сырца. По заказу мастера Вебера была изготовлена мельница для измельчения льна, большой котел с герметичной крышкой и мощными запорами, чтоб варить бумажную массу под давлением. Чугунные валки, сита, бутыли с конопляным маслом и ещё куча всего. По свежее отстроенному сараю бегало семь мальчишек да несколько мужиков. Первую бумагу Бруно обещал через неделю после доставки кудели.
Бумага в Москве стоит шесть московских сабляниц или три новгородские копейки за десть — двадцать четыре листа. Если мануфактура будет выделывать двести листов в день, то есть двадцать четыре копейки, то в год она даст около семидесяти рублей, минус материалы зарплаты и прочее. Короче пятьдесят рублей. Мастеру положили двести рублей. Однако убыток. С другой стороны бумагодельня это бонус, главное льноткацкая мануфактура, или можно вчетверо увеличить мануфактуру бумажную.
У оптика Иоганна Зилингера было очень тихо. Длинная светлая изба с большими окнами, выходящими на юг, имела просторный двор и была огорожена сплошным забором. На лавках за столами сидели несколько мальчишек и однообразными движениями шлифовали заготовки.
— Как дела Иоганн? — Спросил я немца.
Тот на ломаном русском языке мне ответил:
— Плехо книаз. Сии дер юнге — малчики, грозе не спокойны. Работа с гласес стеклом грозе лейсе тихая.
— Может тебе девочек дать в работу они поспокойнее?
— Найн, медхен думм. Глупые. Пусть малчики.
— Когда сделаешь мне линзы, коии яз тебе заказывал?
— Через седмицу, книаз будет готов.
— Мальчики слушайте меня. — Обратился я к недорослям. — Трудитесь, во всем слушайтесь уважаемого мастера Иоганна Зилингера, да все подмечайте, как станете мастерами каждому дам денег на свою мастерскую.
Значит, я неделю ни кому не буду нужен. Надо вплотную заняться второй книгой по медицине, ах да, ямчужные дела и оружейники Тулы. Пришлось опять возвращаться к боярину Лапушкину.