Князь вампиров

Калогридис Джинн

Впрочем, нет, из слов Жужанны следует, что "скоро уже появится". Я твердо уверен: она в Лондоне. Пока мне не известно, где именно, но я должен узнать об этом как можно скорее и найти ее раньше, чем она разыщет меня.

* * *

8 августа

Наконец-то! Днем я услышал от Герды: "Он здесь". Это все, что я сумел из нее выудить. Затем Герда подтянула колени к подбородку и отвернулась, надув губы. Совсем как девчонка, для которой кончилась беззаботная жизнь, поскольку приехал кто-то из ненавистных ей взрослых. Известие о прибытии Влада заставило меня вздрогнуть (едва ли жители Лондона представляют, какой опасности они отныне подвергаются), и в то же время, глядя на Герду,

я не мог не улыбнуться. Сейчас моя жена целиком копировала позу, жесты и слова Жужанны. Эта "детская" сердитость вампирши меня удивляет, хотя слова, употребляемые ею (и повторяемые Гердой), вполне взрослые. Все замечания касательно Влада делаются исключительно пренебрежительным тоном. Больше всего Жужанна опасается за свою свободу. А ведь когда-то она обожала и боготворила Влада! Значит, моя догадка оказалась верной: между ними произошла размолвка.

Но намерен ли Влад помириться с Жужанной и вообще встретиться с нею? Его путешествие в Лондон заняло более месяца, следовательно, он ехал морем.

– Где он сейчас? В Лондоне?

Этот вопрос я задавал Герде несколько раз, пытаясь добиться от нее ответа. Она молчала и только отрицательно мотала головой.

Мне лишь остается надеяться, что Влад все-таки помирится с Жужанной, в противном случае моя задача значительно осложнится. Если Жужанна потеряет его из виду, я пропал.

* * *

24 августа

Из обрывочных сведений, которые мне удалось получить от Герды, получается, что Жужанна обитает где-то близ Ист-Энда или Пиккадилли. Я тщательно обследовал те места, перемещаясь то в кебе, то пешком, но до сих пор не обнаружил ничего, что годилось бы вампирам для устройства их логова. Это самая богатая часть Лондона, где живут люди из высших слоев английского общества: аристократия, банкиры, промышленники. Там нет ни кладбищ, ни полуразрушенных церквей – словом, никаких мрачных и угрюмых мест, соответствующих вкусам и привычкам Влада.

Пока мне остается только гадать, где, в каком месте произойдет его встреча с Жужанной. Может случиться и так, что я буду вынужден выслеживать каждого из них по отдельности. Этого я опасаюсь больше всего.

Надеюсь, однако, что мне не придется воевать на два фронта. Влад в Лондоне, в этом меня убедил странный случай, произошедший вчера вечером. У Ренфилда – того самого "пожирателя живности", о котором я уже писал, – случился припадок лунатизма. Он перемахнул через стену и убежал на территорию соседнего поместья (к счастью, он не успел никого там напугать). Я услышал шум, а поскольку "келья" у меня без окна, вышел узнать, что случилось. Через некоторое время, когда запыхавшийся Джон вернулся в лечебницу, он все мне рассказал.

Более всего мое внимание привлекли некоторые фразы, которые Ренфилд произносил в своем сомнамбулическом состоянии. Он говорил, что приехал "хозяин", чьи повеления он готов безоговорочно выполнять. По словам Джона, Ренфилд говорил примерно следующее:

– Я поклонялся тебе, еще когда ты был далеко. Теперь ты близко. Приказывай. Я жду твоих повелений...

Впервые увидев этого пациента, я сразу понял, что он обладает необычайной восприимчивостью, присущей практически всем душевнобольным (прости меня, дорогая Герда, но и тебе тоже). Ренфилд ощущает близость вампира, вводя его образ в свой искаженный мир. Но в данном случае положение намного серьезнее. Мы должны внимательно следить за Ренфилдом, ибо он заявил о своей готовности служить Владу. Этот лунатик, пожирающий мух, потенциально становится очень опасен для нас.

Полагаю, что Влад находится не так уж и далеко от Парфлита, возможно, в Лондоне и вместе с Жужанной. Завтра, во время гипнотического сеанса с Гердой, попытаюсь проверить это предположение.

30 августа

Все указывает на разрыв между Жужанной и Владом и на то, что теперь они живут отдельно друг от друга. Сколько я ни расспрашиваю Герду, она отказывается

говорить о нем.

Теперь мне ясно, что Жужанна обитает в Лондоне и делит жилище только с Элизабет. Но если ее презрение к Владу столь велико (я склонен думать, что так оно и есть), зачем ей было ехать в Лондон? Почему она не выбрала какой-нибудь другой большой европейский город?

Все это вдвойне усложняет мою миссию. Я могу узнавать о маневрах Влада только через Герду, а она молчит. Страшно подумать: вампир разгуливает где-то поблизости, наверняка уже появились первые жертвы, а я не в состоянии вмешаться и прекратить его кровавые трапезы.

Нужно будет подвергнуть Ренфилда интенсивному гипнозу. Иного выхода я не вижу. Возможно, его воспаленный мозг хранит нужную нам информацию.

* * *

1 сентября

Небольшие изменения в поведении Герды. Когда я ввожу ее в гипнотический транс, она становится удрученной и сердитой. Похоже, Жужанна поссорилась и с Элизабет. Теперь, слыша имя своей "возлюбленной", она реагирует на него, как и на имя Влада, – потоком яростных проклятий. Но где сейчас находится Жужанна, Герда не говорит.

Еще одна интересная деталь. Сыпля проклятиями в адрес Влада, Жужанна упоминает о каком-то "манускрипте" или "свитке". Подробностей о нем она не сообщает, однако по тону и выражению лица (повторяю, Герда в точности копирует Жужанну) чувствуется, что она хочет во что бы то ни стало завладеть этим документом или сделать так, чтобы он не попал к Владу.

* * *

ДНЕВНИК ДОКТОРА СЬЮАРДА

3 сентября

Сегодня мы с Ван Хельсингом отправились в Хиллингем, чтобы нанести Люси Вестенра чисто профессиональный визит (он настоятельно попросил меня взять его с собой, правда, я сообщал Арту Холмвуду, что собираюсь приехать вместе со специалистом). Бедная девушка! Когда я увидел, в каком она состоянии, у меня сердце едва не разорвалось на части. Люси страшно исхудала, превратившись в хрупкий прутик. У нее та форма малокровия (причем сильнейшего), которая унесла немало молодых жизней. Но даже болезни не удалось нанести сколько-нибудь заметный урон красоте Люси. Окно в спальне было открыто, и сквозь него лился яркий и теплый солнечный свет. Печально видеть, что слабость не позволяет девушке насладиться последними днями уходящего лета. Люси предстала перед нами в белом платье, расшитом белыми атласными нитями. Ее темно-рыжие волосы были стянуты большим белым бантом, как у школьницы. А солнце делало их совершенно необыкновенными, ибо его лучи зажигали на прядях золотые искорки.

Люси лежала в шезлонге, утопая в подушках. Несмотря на теплый день, ее ноги были укутаны шерстяным пледом. Второй плед укрывал ее плечи. Когда служанка ввела нас в спальню, Люси даже не подняла головы и с заметным усилием протянула нам руку. Но даже в таком состоянии она, несомненно, очаровала Ван Хельсинга... и, разумеется, меня.

Уверен, что и профессор тоже понравился ей, хотя он вновь нацепил на себя личину рассеянного иностранца, попирающего все нормы английской грамматики. Было бы значительно лучше, если бы он не прибегал к этой клоунаде, по крайней мере, в моем присутствии. Мне больно видеть, как один из умнейших и образованнейших людей прикидывается шутом. Иногда Ван Хельсинг изобретает такие обороты речи, что мне просто не удержаться от смеха (вдобавок он как будто намеренно выбирает самые неподходящие моменты!).

Тем не менее Люси было приятно разговаривать с профессором. Когда настало время врачебного осмотра, я счел это благовидным предлогом и отправился бродить по саду. Слушать, как он бормочет и коверкает слова, осматривая Люси, – это уже слишком.

Вскоре после осмотра мы покинули Хиллингем и, сев в двуколку, отправились на вокзал. От шутовства профессора не осталось и следа. Обеспокоенный взгляд Ван Хельсинга красноречивее любых слов подтвердил худший из моих страхов: Люси смертельно больна.