Князь Владимир – создатель единой Руси
Шрифт:
В конце 930-х гг. Свенгельд покорил славянское племя угличей (уличей, улучей), живших в «Углу» – так называлась тогда историческая местность в низовьях Днепра. Расцвет этого племенного объединения пришелся на IX в. Сочинение анонимного Баварского географа (ок. 830 г.) описывает его в следующих словах: «Угличи – народ многочисленный: у него 318 городов» (читай: родовых и племенных городищ). Стольным градом угличей был Пересечен.
Войско Свенгельда разгромило угличей и разорило Пересечен. Наложенную на побежденных дань Игорь передал Свенгельду. Очевидно, к тому времени княжеский воевода уже пользовался в Киеве безраздельным влиянием.
Следующий поход Свенгельд совершил на древлян.
Возмужавший Игорь и сам уже тяготился всесилием своего опекуна. Недовольство князя выразилось в попытке поживиться на той же ниве, которую уже несколько лет единолично возделывал Свенгельд, – на сборе древлянской дани. Но Игорь перегнул палку: взяв две дани, вернулся с малой дружиной за третьей, и был захвачен и казнен возмущенными древлянами. «Мужа твоего убили, потому что он, как волк, расхищал и грабил», – заявили древлянские послы молодой вдове, княгине Ольге.
Бесславная гибель Игоря в Древлянской земле вызвала в Киеве уныние и растерянность. Киевское «княжение» внезапно оказалось обезглавлено. Святослав не годился в полноценные наследники отцу. И дело было даже не в его малолетстве. Согласно языческим поверьям, Святослав лишился отеческого покровительства, ибо дух не погребенного подобающим образом Игоря теперь не только не был склонен оказывать ему помощь, но, напротив, мог навлечь бедствия на него и на весь великокняжеский род. Русская земля была ввергнута в состояние сакральной незащищенности. Эта крайне опасная для русов ситуация подчеркнута в летописи словами древлян: «Вот, мы князя убили русского! Возьмем жену его Ольгу за нашего князя Мала, и Святослава, и сделаем с ними, что захочем».
Торжество и самонадеянные мечтания древлян имели под собой древний обычай, согласно которому тот, кто убивает вождя вражеского племени, наследует его сакральную силу, власть, имущество, женщин и вообще семью. Русские князья впоследствии и сами не раз руководствовались этим порядком. Так, Владимир завладел женой убитого Ярополка. Касожский князь Редедя, язычник, предлагая Мстиславу поединок, ставит условие: «Если одолеешь ты, то возьмешь именье мое, и жену мою, и детей моих, и землю мою». И христианин Мстислав соглашается: «Да будет так». Отсюда становится понятно, что именно так сильно поразило древнерусских людей в последующих действиях Ольги: эта женщина не пожелала покориться общепринятому канону, пошла наперекор предначертанной ей обществом судьбе.
Приготовления «руси» к карательному походу в Древлянскую землю вылились в серию человеческих жертвоприношений. Ритуальные казни Ольгой древлянских послов были призваны обеспечить киевской общине благорасположение богов и даровать победу над врагом. Кульминацией культовых обрядов стало торжественное погребение Игоря.
При помощи этих ритуалов убитый Игорь был превращен в наделенного магической силой предка-покровителя княжеской семьи и всей Русской земли. Его сакральные функции вождя-жреца перешли к Святославу. Только тогда русы решились на военные операции против древлян.
Во главе княжеской дружины вновь стал Свенгельд. Решающее сражение с древлянами, согласно обычаю, начал малолетний Святослав. Свенгельд и княжий воспитатель Асмуд посадили мальчика на коня и вывели пред полками, чтобы князь подал сигнал к началу битвы – совершил символический бросок копья в сторону врага. Брошенное слабой ребячьей рукою, копье пролетело между ушами коня и ударилось ему в ноги. Однако почин был сделан и обычай был соблюден. «Князь уже начал битву, – обратился Свенгельд к войску, – последуем, дружина, за князем».
Сцена
Свенгельд спас Ольгу и ее малолетнего сына. Древляне были разбиты и усмирены. Но в дальнейшем пути Ольги и Свенгельда разошлись.
Отношения Ольги с сыном были далеки от идиллии. Взрослея, Святослав должен был все более отчетливо понимать, что у него нет никакой надежды сесть на киевский престол при жизни властной матери. До поры до времени противостояние матери и сына не выливалось в форму публичных скандалов. Но скоро дошло и до открытой размолвки.
Святослав сошелся с Ольгиной «рабыней» (служанкой) Малушей. Плодом их связи стал будущий креститель Руси – Владимир. Добром это не кончилось: Ольга прогневалась на Малушу и отослала ее в одно из княжеских сел. Гнев Ольги легко объясним: в это время она готовилась принять крещение из рук василевса Константина VII Багрянородного и прочила Святославу в жены византийскую принцессу. Подходящей по возрасту невестой была принцесса Феодора – почти ровесница Святослава. Конечно же, Ольге не могло понравиться, что ее сын, которому предназначен столь высокий жребий, путается с «рабыней». Святослав покорился матери; судя по всему, он даже согласился принять в будущем крещение (без чего речи о сватовстве к дочери Константина Багрянородного вообще не могло быть), но то были последние его уступки.
Поездка Ольги в Константинополь обернулась полууспехом-полупоражением. Посредством личного крещения Ольга попыталась заставить Византию признать ключевую роль Русской земли в Северном Причерноморье и превратить киевского князя в главного союзника империи в этом регионе – союзника не только политического, но и, так сказать, цивилизационного. Но Константин, кажется, не был готов к этому. В его книге «Об управлении империей» чувствуется глубокое недоверие к «росам». Константин очень неприязненно и настороженно отзывается о них и явно предпочитает сближению с «Росией» укрепление союза с печенегами. Все его политические советы сыну сводятся к тому, как нейтрализовать «росов», а не каким образом на них опереться. Весьма вероятно, что подобные настроения императора были следствием походов Игоря на Константинополь.
По возвращении Ольги из Царьграда Святослав наотрез отказался креститься. Психологически его поведение вполне понятно. Разлучая сына с Малушей, Ольга наверняка выставляла в оправдание своего поступка уготованную ему великую судьбу – стать зятем василевса. И вот, вместо руки византийской принцессы – оскорбительный отказ. Жертва принесена напрасно. Оказывается, незачем было также изменять старым богам, ибо христианство, как выяснилось, вовсе не было ключом, который отпирает все двери. Поддавшись на уговоры матери, он все потерял и ничего не приобрел. Это был жестокий урок. А теперь его еще и понуждали принять религию надменных греков, его обидчиков. Поступить так означало и дальше жить матерним умом, и главное – материнской волей. И Святослав восстал.