Князь Владимир. Книга 2

Никитин Юрий Александрович

— Звал, княже?

— Входи, Тавр, — бросил Владимир, не оглядываясь. — Что скажешь на седьмой день нашей победы?

Тавр развел руками:

— Седьмой? Сколько их миновало, седьмых, а у тебя и плачем не выпросишь отдых! Мне бы завалиться на неделю да выспаться. Даже великий Род, создатель всего сущего, шесть дней творил из Яйца небо, звезды, землю и людей, а на седьмой завалился отдыхать. То же самое и нам завещал!

Владимир зло отмахнулся:

— Так то Род! Да и не думаю, что седьмой день дан для праздности.

Это волхвы что-то не тем местом поняли. Седьмой день дан свободным от работы! Так сказано. Чтобы оглянуться и полдня думать: так ли поступал все шесть дней? Правильно ли?

— А другую полдня? — спросил Тавр с надеждой.

— А другую… другую думать, как правильно прожить и проработать грядущие шесть дней! А ты думал, для пьянства и скакания в скоморошьей личине с гулящими девками?

Тавр криво усмехнулся:

— Да это я так спросил. Я не думаю, что есть великий выбор. Сейчас у тебя под рукой большие силы, и надлежит идти либо на Царьград, либо на болгар, либо направить войска на запад, где ляхи, германцы…

Владимир смотрел, набычившись. В темных глазах блистали опасные искорки, предвестники гнева.

— Почему нет выбора?

— Не было такого князя на Руси, — сказал Тавр убежденно, — кто бы не водил войска на соседей! В этом проходила вся жизнь. Вспомни: Самват, Рюрик, Олег, Игорь, Святослав… Все ждут, что ты пойдешь по стопам отца. Ты похож на него больше, чем были похожи Ярополк и Олег. Гадают только, куда поведешь дружины: на юг, на восток, на запад или север. Везде враги, княже!

Владимир молчал, упершись обеими руками в карту. Когда поднял голову, Тавра поразило плясавшее в глазах князя грозное веселье. Владимир хищно улыбнулся, показал острые, как у волка, зубы:

— А я не хочу быть Святославом! Ни вторым, ни даже первым. Это все враки, что печенежский хан Куря написал на его черепе: «Пусть наши дети будут похожи на него!». Мои люди своими глазами видели эту окованную златом чашу. Надпись гласит: «Ищя чужих земель, свою потеряешь». Горько мне, но разве хан не прав? Сколько раз, когда Святослав уводил войска в далекую Болгарию, печенеги осаждали Киев, жгли и грабили села вокруг? Не-е-ет, больше я грабить чужакам свою землю не дам!

— Еще бы, — согласился Тавр. — Если уж грабить, то самому. Ну-ну, что придумал? Я все жду, когда мы наконец-то голову сломим.

— Вот Святослав разгромил Хазарский каганат. И что же? Сам же открыл на Русь дорогу печенегам, которых хазары сдерживали. Печенеги его и погубили! Разобьем печенегов, другая пакость выплеснется из Степи. Так и будем метаться как белки в клетке, а кощюнники нам будут славу петь как храбрым и отважным! А что мы — дурни, кто вспомнит? И кто поймет? Ежели сами такие? Дурня тогда замечают, когда с умным рядом ставят.

Он разгорячился, отпустил пергамент. Тот скрутился в рулон, закачался на столе. Тавр развернул деловито, прижал по краям кружками с кавой, чернильницей и ломтем

хлеба.

— И что надумал? — повторил Тавр деловито.

— Сядь сперва. А то поднимать тебя с полу, а у тебя вон пузо какое… Сам худой, как червяк, а пузцо растет! Надумал я, воевода, опоясать землю Русскую огромным рвом, да еще и насыпать вал повыше и покруче. Пусть не вольно степнякам будет гулять по нашим полям!

Тавр в самом деле сел, с сомнением смотрел на князя. Глаза его были непроницаемые. Владимир не вытерпел:

— Ну? Говори, что я рехнулся, что дурак!

— Да нет, — Тавр пожал плечами. — Только думаю, как мыслишь такую работу проделать?

— Не знаю. Но наши пращуры как-то сделали? Змеевы Валы и сейчас не везде с ходу одолеешь на коне. Или ты веришь, что это Таргитай запряг Змея и огородил всю Русь гигантской бороздой?

— То наши пращуры, — повторил Тавр. — Выкопали ров и насыпали вал от гуннов. Волхвы говорят, что туда нагнали пленных киммерийцев, а потом их всех посекли и оставили в том рву…

Владимир облегченно вздохнул. Тавр усиленно думает, с ходу не отверг. Значит, какое-то зерно есть. Но прорастет ли, зависит не только от них двух.

— Не просто насыпать вал и выкопать ров поглубже, — сказал Владимир с нажимом. — Надо еще настроить больших и малых крепостей вдоль всего рва! Скажем, через каждые полсотни верст. Чтобы можно подавать друг другу дымные знаки. Сила степняков в неожиданности, в нахрапе. Если их остановить, то победа почти наверняка будет за теми, кто защищает свои земли, своих женщин и детей.

— Придумано хлестко… Но как осуществить? Южные земли пустуют. Там и заяц не пробежит, птица не пролетит в страхе перед жестокими степняками. Откуда людей наберешь на такую работу? И чем платить будешь?

Он видел, что князь ответил сразу, уже обдумал:

— Валы и крепости будут защищать всю землю Русскую. Верно? Значит и строить их должны все наши земли. Не только поляне, древляне, но и северяне, радимичи, вятичи… Словом, вся Русь. На Севере народу сейчас наплодилось много, вот и перегоним сюда малость на племя. Земли на юге жирные, один чернозем! Пусть плодятся под защитой вала и крепостей!

— Много слез и горя принесешь, — сказал Тавр хмуро. — Кто захочет покинуть родину?

Владимир раздраженно дернул головой:

— Когда это мы боялись слез и горя? Надо будет — кровь прольем. Не пожалеем ни чужой, ни своей. Ежели для дела — можно все.

— А как же Покон?

— Кто-то же его устанавливал? Когда-то и то, что мы сейчас говорим, будет Поконом. А что народ? Когда его спрашивали? Хозяин знает, что с кобылой делает!

Тавр смотрел в пол:

— Как думаешь осуществить?

— Сперва надо подготовить защитную линию, потом переселять северные племена. Иначе те сразу же станут добычей степняков… Но тут загвоздка. Пока народ не переселили, кто копать да насыпать будет?