Князь-волхв
Шрифт:
— Погоди-ка, Бельгутай, — спохватился Тимофей. — Если твои лучшие воины остались там, кто тогда будет биться на ристалище?
— Тоже неплохие нукеры, — пожал плечами нойон. — Но все же не самые лучшие…
— А-а-а… — Тимофей напрягся, не зная, что сказать.
— А еще я и ты — не забывай об этом, Тумфи, — чуть дрогнули уголки губ Бельгутая.
Тимофей подавился невысказанным изумлением.
— Тем, кто остался в лагере, приказано наблюдать, — продолжал Бельгутай. — И ждать.
— Чего?
— Моего знака. Если возникнет необходимость, они вступят в бой.
Тимофей с сомнением покачал головой.
— Думаешь, латиняне
— Я приказал им пробиваться туда. — Бельгутай кивнул на императорский шатер. — У моих воинов хорошие луки…
Ах, вот оно что!
— Твоих воинов не подпустят даже к ристалищу, Бельгутай!
— … И не только луки, — загадочно улыбнулся нойон, словно не слыша собеседника. Хитрый степняк явно что-то скрывал.
— Надеешься подстрелить Феодорлиха или Михеля? — с сомнением спросил Тимофей.
— А лучше — сразу обоих, — кивнул Бельгутай. — Это единственное, что мы сможем сделать или хотя бы попытаться сделать, чтобы погибнуть не зря. Если, конечно, нам суждено погибнуть сегодня. Или ты считаешь иначе, Тумфи?
Пронзительный взгляд раскосых глаз впился в лицо Тимофея.
Тимофей взора не отвел.
— А если твой план сорвется, Бельгутай? Если император и колдун уцелеют, а хан Огадай еще долго не узнает о гибели своего посольства?
— Ну, об этом-то хан как раз узнает быстро, — загадочно улыбнулся Бельгутай.
— Как? Откуда?
— Сильные шаманы служат не только императорам, — уклончиво ответил нойон.
Тимофей замолчал, вспомнив напутственные слова ищерского князя-волхва. Когда Угрим велел ему наблюдать за татарами, то обмолвился, что способен сам все видеть и слышать глазами и ушами Тимофея. Так отчего бы и ханским колдунам не владеть подобным волховством?
Десять посольских воинов во главе с Бельгутаем въехали за огни ристалища.
— Будем надеяться, Тумфи, что наши тревоги напрасны и все обойдется, — проговорил Бельгутай, оглядывая факельный коридор. — Сосредоточься пока на турини…
— На турнире, — машинально поправил Тимофей.
— Не важно. Главное — показать Хейдорху, что не одни его рыцари обучены сражаться.
Тимофей вздохнул. Да, латинянские рыцари были обучены, и обучены хорошо. А уж как вооружены…
На противоположном конце ристалищного поля уже выстроились противники. Десять конных германцев из свиты Феодорлиха стояли сплошной линией, перегородив узкое пространство меж огней от края до края. В неровном свете факелов латиняне казались не людьми, а ночными демонами. Большие треугольные щиты, закрывавшие всадников от бедра до шеи, пестрели намалеванными гербами, среди которых Тимофей распознал очертания знакомого геральдического льва — родовой знак барона Зигфрида фон Гебердорфа. Длиннющие копья, уже поданные оруженосцами, были уперты в стремена и направлены наконечниками вверх. Пока вверх. Легкие баннеры реяли на ветру. Колыхались яркие плащи.
Тела рыцарей прикрывали кольчуги, стальные вороты и панцири-нагрудники из скрепленных воедино металлических пластин. Поблескивали в факельных огнях начищенные наплечники, поножи, наручи и латные рукавицы. Глухие горшкообразные шлемы с узкими смотровыми прорезями целиком закрывали головы и лица.
Рыцарские седла служили дополнительной защитой. Высокие передние луки укрывали животы и бедра всадников. Задние луки, тоже поднимавшиеся выше поясницы, позволяли обрести надежный упор и выдержать копейный удар противника. Твердую,
Тимофей окинул взглядом турнирных бойцов Бельгутая. Тоже, в общем-то, тяжеловооруженные конники. Лошади прикрыты латами. На всадниках — пластинчатые панцири-куяки, мало чем уступавшие рыцарскому доспеху. Крупные металлические пластины, укрытые от влаги кожей, защищали почти все тело. Островерхие шлемы-духулги с назатыльниками и наушниками из нашитых на кожу железных блях надежно закрывали голову и шею. На лица опущены кованые личины-тумаги.
Но вот круглые щиты-халахи значительно легче и меньше рыцарских. И степняцкое седло-эмээл лишено высоких лук. И стремена подтянуты так, что ноги сильно согнуты в коленях. Такая свободная посадка позволяет наезднику вертеться в седле как заблагорассудится. В конной рубке, в сплошном месиве боя, когда враг повсюду — и справа и слева, и спереди и сзади, — это безусловное преимущество перед латинянским рыцарем, зажатым между седельных лук. Но только не в таранном ударе на копьях, которому татары не обучены. Да и сами копья к тому же… Ох, копья!
Короткие татарские жада не шли ни в какое сравнение с рыцарскими лэнсами, [15] увенчанными коронелями. Собственно, исход турнира еще до его начала во многом был предрешен разницей в длине копий. Первая же сшибка свалит наземь большую часть всадников Бельгутая. Если не всех сразу. Даже ратовище, которое держал Тимофей, — крепкое и на полтора-два локтя длиннее татарских, — все же уступало по размерам немецким копьям. Нет, слишком сильно отличается оружие ристалищных бойцов. И слишком очевидна эта разница, чтобы воспринимать все происходящее как честную схватку.
15
Жада — боевое татаро-монгольское копье. Лэнс — европейское кавалерийское копье, часто использовавшееся на турнирах.
Ладно, что будет, то будет. Тимофей еще раз проверил, хорошо ли сидит доспех, надежно ли затянуты ремни. Повел плечами, пробуя, не сковывает ли защитная броня движений. Он был облачен в добротную тяжелую кольчугу с зерцалом во всю грудь, с длинными рукавами и с подолом по колено. Предплечья закрывали стальные наручи. На левой руке висел круглый щит — поболе татарского, но меньше латинянских. Голову защищал куполообразный шелом с полумаской и мелкокольчатой бармицей. Копье, плащ. Все…
Гнедой конь под седлом начинал нетерпеливо рыть землю копытом. Конь чуял настроение всадника.
Из императорского шатра вышел наконец Феодорлих. Зрители, окружавшие ристалище, оживились: сейчас начнется!
Император сел на походный трон. А вот Михеля в этот раз при Феодорлихе не было. Странно… Мага вообще нигде не видать. Наверное, воинские забавы не представляют интереса для колдунов. Что ж, так оно, пожалуй, к лучшему.
— Приготовиться! — Бельгутай требовательно тряхнул копьем.
На древке, лишенном стального острия, колыхнулся нойонский бунчук, плетенный из черного конского хвоста. Под бунчуком выпирал изогнутый крюк.