Князь: Зеркало Велеса. Заклинатель. Золото мертвых (сборник)
Шрифт:
Знахарь
Цена ночной стычки обнаружилась только на рассвете: семеро погибших литовцев, один московский и по четверо раненых в каждом из отрядов. Увы, сильного впечатления это не произвело ни на кого – целая ночь в седле, да еще после столь напряженного дня, вымотала людей совершенно. И все же утро принесло им совсем не отдых: едва стала различима дорога, князь перешел на рысь, выжимая остатки сил и из воинов, и из скакунов.
К полудню отряд нагнал обоз, еще через два часа повернул на Арсуньку и двинулся по заваленной снегом почти до колен старой колее, проглядывающей лишь местами, на обдуваемых ветерком взгорках. Вскоре они увидели укрытую попонкой неказистую жмудинскую лошадь
– Спишь, бездельник? – угрюмо поинтересовался у него посеревший от усталости князь. – Лошадь не оседлана. Ждать тебя теперь…
– Я… Я быстро, господин. – Упряжь была извлечена тоже из сугроба. Смерд побежал с седлом к лошади, торопливо кинул ей на спину поверх попоны, затянул подпругу, оглянулся, стрельнул взглядом по длинному, тяжело груженному обозу: – Вы одолели их, господин? Вы сожгли замок кавалера Карла?
– Одолели, – несмотря на усталость, улыбнулся Крошинский. – Но жечь не стали. Сегодня мы к ним, завтра они к нам. К чему творить лишнее зло, коли оно не принесет нам пользы?
– Лихо ты следы замаскировал, – кивнул Андрей на укрытый ровным снежным покровом лес. – А за нами так же сможешь?
– Нешто я Лютобор какой, – не понял шутки смерд. – Так, замести можно, чтобы в глаза не кидалось. Но коли выслеживать станут, все едино углядят.
– Тогда торопись! – буркнул князь. – Коли рыцари след взять успеют, ты первым на пиках окажешься.
– Да, господин, да, – поднялся в седло жмудин. – За мной пожалте!
Военная колонна свернула с дороги и втянулась в лес, пробираясь между деревьями, затем скатилась на ровное поле застывшего до весны болота.
– Княже, – окликнул родственника боярин. – Я так мыслю, впереди для нас беды никакой нет.
– Опять? – натянул поводья Крошинский.
– Нет, княже, – покачал головой Лисьин. – Ныне я ничего не чую. Но спокойнее нам здесь пару часов обождать. Коли кто сунется – пусть обоз подалее будет. Полдня выстоим – он и вовсе к Свее уйти сможет. Оттуда его ужо никто не отдаст.
– Опаслив ты больно, Василий Ярославович.
– Береженого Бог бережет.
– Ладно, быть по сему, – кивнул литовец. – Радомир! Вперед пойдешь. За жмудином приглядывай! До сумерек не останавливайтесь. Идите, пока лошади падать не начнут. Остальные со мной.Холопы опять разобрали копья, замерли, выстроившись поперек протоптанной дороги. Андрей занял позицию на правом фланге, пристроил рогатину в петлю и замер, глядя перед собой. Над лесом повисла тишина. Зверев сразу почувствовал, как у него потяжелели веки. Усилием воли он поднял их раз, другой, а потом решил, что не будет ничего страшного в том, что он немного посидит с закрытыми глазами. Веки опустились – и юноша наконец-то оказался в своей маленькой, уютной комнатушке размером аккурат с постель, в которой спал он в усадьбе. Он пытался включить компьютер – но тот никак не реагировал на щелчки клавиши.
– Что, добаловался? – услышал он мамин голос, оглянулся.
В этот раз все было, как обычно. Мама стояла в халате, с прихваченной двумя заколками красивой передней прядью.
– А чего света нет? – спросил он.
– Ума у тебя нет, новик, – ответила мама. – Говорила я тебе, учи математику! Пошел бы в институт, поучился лет пять, стал инженером. Сидел бы спокойно каждый день с девяти до шести в белом костюме, вечером пиво пил перед телевизором, на диване венгерском спал. Квартиру к пенсии купил бы однокомнатную. А не выучил интегралы – вот тебя в армию и призвали. Сиди теперь, как дурак, на морозе.
Мама с силой стукнула его в лоб – и он проснулся. В лесу стояла звенящая тишина. Было слышно, как где-то далеко-далеко, может быть, даже за горизонтом деловито стучит дятел. А может, и не дятел. Может, это трещали на морозе вековые русские
– Отец, нам долго еще тут сидеть? – громко поинтересовался Зверев.
Боярин вздрогнул, поднял голову, тряхнул ею, вскинул к глазам ладонь, глядя на небо:
– Да, пожалуй, и хватит… Все, братцы! Не будет за нами погони. Уходим!
Несколько часов ожидания в засаде дали людям и скакунам немного драгоценного отдыха, и теперь все чувствовали себя куда бодрее. Кони по уже пробитому санному пути пошли довольно резво, а когда колея вывела к реке – и вовсе перешли на рысь. Русло, покрытое ровным, как бетонка, льдом и расчищенное от препятствий, было идеальной дорогой. Два десятка верст всадники пролетели всего за три часа, задолго до темноты выскочили на тракт, повернули влево и еще через три версты нагнали усталый санный обоз.
– Все, родимые! – сорвав с головы шапку, замахал ею князь Крошинский. – Мы дома! На ближайшей поляне сворачивай! Гуляем! Эй, жмудин, сюда давай! Ты к московитам не ходи. От них все бояре разбегаются, скоро землю некому оборонить будет. И смердов тоже. Ты ко мне иди, жмудин. Хорошей земли дам, доброго господина получишь, крепкую руку, надежного защитника. Держи свое серебро, жмудин. А хочешь, оставайся. Погуляй с нами.
– Дети дома, господин, – сунув за пазуху кошель, почтительно склонился проводник. – Жену пять ден не видел. Как бы не хватился кто…
Он потрусил на лошадке в обратную сторону, а Крошинский уже перескочил мыслями на праздник:
– Радомир, глянь, вроде ручей в низине? К нему поворачивай, рядом с трактом обязательно поляна быть должна. Станислав, вина в замке взяли? Неча его с собой тащить, тут выпьем. За победу и за племянника моего. Что есть на печи, то на стол мечи. Пируем ныне, братцы, дозволяю!
Возле удобной излучины ручья и вправду имелась поляна. Даже с кострищем, оставшимся от прежних путников. Обоз медленно вкатился на огороженную ивовыми зарослями площадку, описал почти полный круг, остановился. Когда все лошади и всадники въехали следом, несколько возков подвинулись чуть вперед и встали, перегородив въезд. Какое-никакое, а укрепление на случай неприятностей. Обозники, несмотря на усталость, первым делом выпрягли лошадок, наскоро отерли соломой из саней, повели к воде. Потом повесили им на морды торбы. Всадники, чувствовавшие себя пободрее, расседлали скакунов, оставили их назначенным конюхам, а сами кто ринулся в лес за дровами, кто начал искать среди добычи вино и еду. Скоро по кругу пошли многочисленные кувшины и фляги, полыхнул костер. Разорив мешок с копченостями, холопы нанизывали крупные куски мяса на косари и мечи, пихали в огонь. В одном из бочонков было выбито дно, его поставили у костра, и любой желающий мог черпать вина сколько влезет. Холопы московские и литовские начали провозглашать здравицы в честь своих господ, пытаясь перекричать друг друга, но это никого не обижало.
Андрей тоже прихватил мясной орех, зачерпнул из бочонка вина найденным в соседнем возке золотым кубком, кинул щит на снег неподалеку от костра, уселся и начал вдумчиво объедать мясо, запивая его напитком, напоминающим по вкусу гранатовый сок. Больше всего его удивляло то, что он совершенно не пьянел.
Удивление Зверева прошло после того, как он попытался встать. Оказывается, ноги ему больше не подчинялись, и новик упал обратно на щит. Пир тем временем разгорался. Обозники совсем забыли про усталость и шумели наравне со всеми. Десяток холопов потащили на берег ручья пленниц помоложе, и вскоре оттуда послышались визги и крики о помощи. Боярин и князь что-то горячо обсуждали, едва не уткнувшись друг в друга лбами. Освобожденный юноша сперва пытался вклиниться в их разговор, потом махнул рукой и тоже двинулся на берег.