Князь. Записки стукача
Шрифт:
В это время тихо и тайно Государь отдал важнейшее распоряжение, которое будет иметь самые неожиданные последствия…
Как я узнал, дело происходило так. На следующий день после нашего разговора Диктатор отправился к царю. Он начал излагать Императору сведения о подозрительных действиях Кириллова. Однако был прерван… Его Величество насмешливо процитировал слова русского вельможи, которые сообщил ему в детстве Жуковский: «Нам, русским, хлеба не надо. Мы друг дружку едим и тем сыты бываем…»
Лорис уже уходил,
– Ты хочешь пообедать Кирилловым… Но что мне предлагаешь?
И Лорис сказал:
– Поскольку Третье отделение находится нынче в процессе ликвидации, а новый Департамент полиции только создается, они трудятся весьма плачевно. Посему неплохо бы продублировать их работу. И право сыска и ареста по политическим делам передать также некоей новой структуре. Но с условием, чтобы её существование, ее действия оставались неизвестными никому, кроме меня и Вашего Величества.
Государь усмехнулся и согласился. И даже сказал:
– Ценю, мой друг, твою службу и постоянную заботу.
Обнял Лориса и подставил плечо для поцелуя.
Эту секретную структуру, как я узнал потом, Лорис тотчас создал внутри Канцелярии Градоначальника…
Уже вечером в здание Градоначальства въехала группа молодых людей. Это были молодые волки, специально набранные Лорисом в провинции. Они заняли целый этаж и получили название «Секретная часть Градоначальства».
Лорис тотчас ввел их в игру.
В это время с датского курорта вернулся Цесаревич с семьёй.
Бедный Цесаревич! Уже на вокзале ему сообщили «тайну» о браке па!.. Он заплакал. Огромный, беспомощный, с выпадающим животом, этот однолюб и прежде не мог понять греховную жизнь отца. И вот теперь, не дождавшись конца траура, отец торопливо женится!
Три дня он не находил себе места. Меня не звали в Аничков – он никого не хотел видеть. Наконец Государь сам позвал его.
Вернувшись, он был вне себя от ярости. Немедленно были собраны Победоносцев и оппозиция. Присутствовали Кириллов и лже-Кириллов. Пригласили и меня.
Выступал сам Цесаревич:
– Мы дошли до точки. Самодержец Всероссийский опасается быть убитым кучкой злодеев. Они заставляют помазанника Божьего нарушать церковные правила… Я клянусь перед святыми иконами: если я взойду на престол, не смейте просить меня о жалости. Я истреблю их всех до последнего!
Все захлопали. Я поспешил присоединиться.
– Сегодня великий день для России, – закончил Победоносцев. – Принесена Аннибалова клятва, Ваше Величество…
Он понял, что оговорился, но ничего не добавил.
Потом я услышал, как Кириллов, уходя, заметил Победоносцеву:
– Я надеюсь, Господь поможет России, чтобы ваша оговорка… – Продолжать он не стал, поклонился и ушел.
Днем
Цесаревич и Цесаревна встретили его на парадной лестнице – на верхних ступенях. Он нежно обнял обоих и сказал Минни:
– Мы с Сашей будем в кабинете. А ты уж встреть ее… Катя приедет через несколько минут. – И, насмешливо посмотрев на залившуюся краской Минни, увел Наследника.
…По мраморной лестнице, мимо бронзовых античных богов, держащих светильники, медленно поднималась светлейшая княгиня Юрьевская. Минни ждала её, стоя наверху. Подойдя наконец к Минни, светлейшая княгиня Юрьевская остановилась… Пауза… Взбешенный взгляд Минни… Усмехаясь, княгиня склонилась в том самом поклоне, которому учили ее в Смольном, и поцеловала руку Цесаревне. Как и положено морганатической супруге по этикету.
Государь и Цесаревич провели в кабинете полчаса.
Как я узнал потом, Наследнику было обещано, что женитьба Государя будет сохраняться в тайне до истечения года траура. И еще раз пояснено, что княгиня Юрьевская и ее дети никаких прав на престол не имеют и она никогда не выйдет из скромной роли морганатической супруги.
В воскресенье во дворец приехал Победоносцев – рассказать. Оказывается, Государь позвал и его на обед – знакомить с нею.
(Лорис-Меликов мне потом говорил: «Как всем влюбленным, Его Величеству кажется, что все приходят в восторг от его любви. Государю хочется все время делиться своим счастьем – показывать свою супругу».)
Рассказ Победоносцева: «Она села по правую руку Государя, я – по левую. Возле нее сел Лорис-Меликов, с которым она во все время вполголоса переговаривалась… Я нашел ее неприятною и очень вульгарной. И даже красоты в ней на нашел… Разве что цвет лица у нее хорош. – Поймав неодобрительный взгляд Минни, добавил: – Но это молодость, это пройдет. Глаза, взятые отдельно, тоже, пожалуй, хороши. – Опять взглянул на Минни и прибавил: – Но взгляд без малейшей глубины. Прозрачность и наивность! Безжизненность и глупость… Каково же видеть такую фигуру на месте нашей милой, умной и изящной Императрицы!»
Последняя фраза стала лозунгом и в Аничковом, и при дворе. Теперь это главный рефрен двора – сильно постаревшего.
Вчера меня позвал Лорис и, к моему удивлению, передал весь рассказ Победоносцева. Он сообщил, что Императору все эти разговоры аккуратно докладывают (конечно, в Аничковом уже работают слугами агенты Лориса). Но Его Величество только смеется:
– Что делать, нашим милым старухам хочется видеть ее некрасивой – это утешает. Они очень не хотят привозить ко мне своих мужей – знакомиться с нею. Боятся, что пример заразителен…