Княжеские трапезы
Шрифт:
Эдуар и Наджиба поднялись по крутой деревянной лестнице, ведущей на антресоли. Бланвен считал, что, если в ближайшем будущем не подыщет себе новую квартиру, у него будет искривление позвоночника – настолько низкими были здесь потолки. Свое жилье он разделил надвое, получив таким образом «спальню» и «гостиную». Обстановка скромная: все куплено в недорогих магазинах, но кругом чисто и опрятно – просто удивительно для холостого механика!
– Мне так нравится у вас! – воскликнула юная магрибинка, которая ютилась вместе со всей семьей в какой-то лачуге.
– А мне бы здесь понравилось еще больше, если бы здесь жила ты! – ответил Эдуар.
Наджиба
– Прежде чем заснуть, – продолжил Бланвен, – раз в три вечера я представляю себе, что мы занимаемся с тобой любовью.
– А в остальные вечера? – не замедлила с вопросом девушка.
Эта хитроумная уловка заставила его улыбнуться.
– Что за идиотская у вас религия! – вздохнул он. – Я точно знаю, что в постели мы вели бы себя как тигр и тигрица, да только мадемуазель – мусульманка, и поэтому ею попользуется какой-нибудь раздолбай-соплеменник!
– Чтобы понять такую религию, как моя, – уверенно сказала Наджиба, – нужно родиться с ней!
– Ты никогда не сможешь убедить меня, что в барьерах есть что-то хорошее. Я хочу тебя, и было бы здорово, если бы у нас получилась любовь. Я ведь парень что надо, знаешь?
– Догадываюсь, – улыбнулась она, – но лучше приберегите эту самую рекламу для более свободных, чем я, женщин.
Наджиба подошла к книжным полкам, сделанным руками Эдуара. У него была собрана целая коллекция книг по переднеприводным «ситроенам», много книг по автомеханике; но она также обнаружила полные собрания сочинений таких авторов, как Стендаль, Флобер, произведения Александра Дюма, Конрада, Толстого, Пруста; с ними соседствовали дешевые издания совершенно непохожих авторов: Оскара Уайльда и Сименона, Золя и Альфонса Будара.
– Вы все это прочли? – спросила Наджиба.
– Йес, мисс: у меня бессонница. Когда я просыпаюсь в два часа ночи, я хватаю «бук» и проглатываю ее к утру. Да только вот что паршиво: днем я забываю купить себе новую книгу.
– Я дам вам что-нибудь почитать, – пообещала девушка.
– Свод законов или Коран? – пошутил Эдуар. – Ты так и не ответила, что ты будешь пить: холодный чай или лимонад?
– Холодный чай.
– А мне – томатный сок! – сказал появившийся Банан.
При этом он подмигнул, что означало: томатный сок с водкой. В присутствии Наджибы он тайком пил «Кровавую Мэри», причем скорее чтобы позлить сестру, чем из любви к алкоголю. Эдуар давно уже раскусил его ребячество.
Они присели за маленький круглый столик.
Эдуар пожирал девушку глазами, но она не обращала на это внимания.
– Твоя сестричка не хочет выходить за меня замуж, – вдруг сказал он Банану.
– Она не права, но это меня не удивляет, – ответил парень. – Мы, мусульмане, считаем, что христианам не хватает святости.
И он засмеялся.
– Я не христианин, – ответил Эдуар.
– А кто же ты тогда?
– Никто! В нашей семье религия не прижилась. Мои дед и бабка – коммунисты, у моей матери не было мужа, и она никогда не задумывалась о существовании Бога. Больше того: она вообще ничего о Нем не знает.
– А вы? – спросила Наджиба. Эдуар задумался.
– Я считаю, что Бог, как смерть: нас это не касается. Пока мы живы, мы разобщены с Ним, а стоит нам умереть, так нас больше нет!
– А если существует загробная жизнь? – спросила студентка.
– В таком случае пусть Он сам разбирается с этой хреновиной, я доверяю Ему.
В мастерской зазвонил телефон. Эдуар не стал удлинять шнур, и всякий раз ему приходилось спускаться
– Я отвечу! – сказал Банан, торопливо спускаясь по лестнице.
Эдуар протянул над столом руку Наджибе. Она поняла его жест, но не сразу протянула в ответ свою. Нагнувшись, он поцеловал теплую ладонь; ногти Наджибы были темнее кожи.
– А знаешь, ведь я не лгу: я могу жениться на тебе, – уверенно сказал Эдуар.
– Спасибо, – ответила Наджиба, высвобождая свою руку. – Если бы я не была так привязана к нашим обычаям, к моей нации, я бы обязательно приняла ваше предложение.
Запыхавшись, Банан в три прыжка одолел лестницу.
– Звонит Охальник, – заявил он. – Он раскопал редкую птичку: седьмую модель, тридцать четвертого года, «роудстер», их было выпущено всего несколько штук. Представляешь? Нет, да ты можешь себе представить такое?
– Нужно самим посмотреть, – охладил его порыв Эдуар. – Охальник только и делает, что предлагает редкие модели.
И он спустился, чтобы поговорить с маклером.
Его прозвище Охальник объяснялось тем, что у него были лишь две темы для разговора: автомобили и девицы. Только он умел так цветисто нахваливать и тех и других.
– Привет, парень! Я тебе нарыл такую принцессу! Модель 7В, «Роудстер-34», кузов и крыша цвета «светлая гавана», крылья – «глазированный каштан». Стоит тебе только взглянуть на нее, и у тебя встанет, как у турка. Цилиндр – 1529 кубических сантиметров, 35 лошадиных сил; одна из первых моделей! За рулем такой красотки ты будешь выглядеть что надо, не сомневайся!
– Сколько? – оборвал его Эдуар.
Но Охальник как хороший торговец тачками считал, что время называть цену еще не пришло.
– Подожди, я еще не все сказал! Эта красавица – совершенно свеженькая! Тебе даже ни одной свечи не придется менять. У нее все родное. А если бы ты видел ее кожаную обивку! Светло-бежевая, кофе с молоком, нежная, как девичьи трусики! Да что там трусики – как ножки!
– Сколько? – спросил Эдуар громче, выведенный из себя лирическими отступлениями маклера.
– Сейчас дойдем и до этого, не гони волну, парень! Тебе ведь нужно знать все детали, разве не так? Я, например, впервые сталкиваюсь с этой моделью! А знаешь, почему она выглядит еще целочкой? Хочешь услышать о ее родословной? У нее был один-единственный владелец, Дуду! Повторяю: один-единственный! Представляешь? Ты меня хорошо слышишь? О-дин-е-дин-ствен-ный! Тип, который купил ее, был сыном крупного фабриканта запчастей. По правде говоря, папаша подарил тачку ему на свадьбу, и он отправился на ней в свадебное путешествие в Монте-Карло. С тех пор он не ездил на ней, а только ухаживал. Когда он помер, его старая карга оставила эту машину из чувства ностальгии: сам понимаешь – свадебное путешествие. С нее даже колеса сняли. А затем и старуха сыграла в ящик, поэтому наследнички и расстаются с этой красавицей. Да только они не вчера родились, а зубы у них такие длинные, что они ими могут пол грызть.
Охальник замолчал.
– Ладно, объяви наконец масть! – приказал Эдуар. Маклер вздохнул.
– Они просят пятнадцать лимонов старых франков.
Эдуар молчал. Молчание затягивалось, и в конце концов Охальник не выдержал:
– Что скажешь, парень?
– Я колеблюсь, – ответил Эдуар.
– Вот как?
– Не знаю, что и подумать: или эти люди считают тебя полным дерьмом, или ты считаешь, что я полный идиот. А я не веду никаких дел ни с кретинами, ни с негодяями, так что извини…