Княжеский отбор для ведьмы-дебютантки
Шрифт:
— Но ему удалось сбежать, да? — мне кажется, я слушаю аудиокнигу — настолько странной, почти фантастической кажется эта история.
Старик кивает.
— Да, Наталья Кирилловна, ваш батюшка сбежал из-под ареста. Может, если бы он тихо-мирно результатов расследования дожидался, всё и по-другому бы для него обернулось. Но он беспокоился не за себя — за императора. Знал, что Вильямс покушение на государя готовит. И первым делом после побега к англичанину и направился. Дрался с ним на шпагах и сумел его одолеть. Правда, и сам был смертельно ранен.
Я вздрагиваю:
— Я
Захар Кузьмич плачет:
— Да, Наталья Кирилловна. Никогда не забуду, как граф появился в доме окровавленный, едва державшийся на ногах. Ваша матушка уже была на сносях, а беспокойство за вашего батюшку подорвало и без того хрупкое ее здоровье. Эх, да что говорить!
— Но почему отец решил отправить меня в будущее? Неужели я представляла опасность для заговорщиков? — этот вопрос волнует меня больше всего. Ведь я могла расти и воспитываться в своем времени, безо всяких перемещений и обманов.
— Кирилл Александрович, как только взял вас на руки, почувствовал, что у вас есть его способности. Для него ведь тоже чужие мысли секретом не были. И Елагин это знал. А значит, вы, став взрослой, смогли бы раскрыть эту тайну.
Но я по-прежнему не всё понимаю:
— Ты сам говоришь, даже мой отец не мог читать мысли Елагина. Как бы я смогла их прочитать?
— Да, старый князь умел ото всех скрывать свои мысли, но это трудно делать всё время. Он мог забыться, не уследить. К тому же, вы могли прочитать мысли великого князя, который был их сообщником. Или кого-то еще, кто знал эту тайну. Время показало, что граф был прав. Князь Елагин приезжал в Закревку, когда вы были еще маленькой. Он сказал, что хочет увидеть дочь покойного друга, а поскольку ваш дядя не знал всей правды, то он позволил ему это. Я помню, как он взял на руки ту, другую Наталью Кирилловну, и как облегченно заулыбался, когда понял, что у нее нет магического дара.
Я чувствую озноб. Мне неприятна сама мысль о том человеке.
— Кузьмич, а тот амулет, о котором ты говорил, где он сейчас? Кто-нибудь слышал о нём с тех пор?
— Нет, Наталья Кирилловна. Считается, что ваш батюшка спрятал его перед своим арестом. На самом же деле, думаю, он где-то в поместье Елагиных — именно там старый князь проводил свои магические опыты. Наверняка, он передал амулет своему племяннику. Но только вряд ли тот держит его на виду — ведь это доказательство предательства его дяди.
— А как он выглядел? Мы сможем его узнать? — даже мне, не большой любительнице детективных историй, понятно, что этот амулет — едва ли не единственная возможность доказать невиновность отца. Если мы найдем его в доме Елагиных… Хотя, наверно, даже это для императорского двора не послужит убедительным доказательством. Но даже если есть всего один шанс на миллион снять клеймо предателя с моего отца, им стоит воспользоваться.
— Сам я его, конечно, не видел. Но граф описывал его. Размером он с пол-ладони. Из серебра. В виде волчьей головы с глазами-изумрудами. Да только к чему это вам, ваше сиятельство? В поместье Елагиных нас с вами всё равно не пустят. История это старая, ее давным-давно пора забыть.
Но я вижу — он не хочет ее забывать.
Я отпускаю Кузьмича — он устал с дороги. А сама велю седлать лошадь и еду к Бельским.
Княжна мне искренне рада, и мне даже неловко, что мой визит вызван корыстными мотивами.
— Вера, ты однажды сказала, что если мне потребуется помощь, я смело могу к вам обратиться!
Она смотрит на меня с удивлением, но кивает без раздумий.
— Да, конечно, Наташа!
— Я знаю, моя просьба покажется тебе странной, но я прошу — если ты твердо решила не ехать в Петербург на отбор, позволь мне взять твое приглашение.
Теперь она уже хмурится:
— Приглашение? Но зачем оно тебе? Разве ты сама не получила точно такое же?
Я усаживаю ее рядом с собой на диван. Коротко рассказываю о задумке Татьяны Андреевны и о том, что с моим приглашением в столицу уехала Софи.
Ее глаза распахиваются еще шире.
— Ох, Наташа! Кто бы мог подумать! Теперь я понимаю, почему ты решила поехать туда. Но только прошу тебя, не действуй опрометчиво. Может быть, ты сможешь поговорить с Софи до того, как начнется отбор? Тогда об обмане не будет широко известно. И ты уверена, что хочешь сама участвовать в этом?
Ее сомнения вполне понятны — не далее, как несколько дней назад я относилась к отборам совсем по-другому.
Мне стыдно, но я не готова сказать ей всю правду. Пусть думает, что я хочу всего лишь разоблачить обман кузины.
17. В Петербурге
Из Закревки мы уезжаем на рассвете. Слуги думают, что мы едем к Бельским — погостить на пару недель. Едем в старом экипаже, на козлах — сам Захар Кузьмич.
С собой я беру те платья, что покупала с тетушкой, — у нас есть немного денег, но тратить их на новые наряды совсем не хочется. До Петербурга путь не близкий.
Кузьмич считает, что молодой барышне неприлично путешествовать одной — непременно нужно сопровождение замужней родственницы или, на худой конец, горничной. И сколько я ему не доказываю, что никого из девушек нашего поместья мы взять с собой не можем — ведь они знают меня как Наталью Закревскую, а не как Веру Бельскую, — он упрямо стоит на своем.
Но ситуация разрешается наилучшим образом на первом же постоялом дворе, где мы проводим ночь. Ужиная в общем зале, я замечаю молоденькую девушку — худенькую и плохо одетую — которая с трудом тащит ведерный пузатый самовар.
Справки у хозяина наводит сам Кузьмич. Девушку зовут Ариной, на постоялый двор она попала совсем крохой, когда пришла просить кусок хлеба. Не крепостная, сирота и, по словам хозяина, неумеха. Несколько монет перекочевывают из кармана Захара Кузьмича в карман хозяина постоялого двора, и Арина отправляется с нами.
Я ожидаю, что она, боясь незнакомых людей и перемены обстановки, будет плакать, но девушка почти спокойна. А глаза ее полны любопытства. Она первый раз выезжает за пределы своего городка. И, судя по всему, у прежнего хозяина жилось ей не сладко. А уж как радуется она скромному, но совсем новому платью, которое мы покупаем ей на следующий день!