Княжич Олекса. Сказ второй
Шрифт:
Занятие писца прервал торжественный церковный звон. Он оставил пергамент и поспешил вместе с другими обитателями владычных палат выйти на улицу. Князь вместе со своей хозяйской дружиной находился в новугородском детинце, в соборе Святой Софии — но подойти поближе и поглазеть на действо, развернувшееся в соборе и во дворе перед собором, для зевак не представлялось возможным. Весь двор и окрестности занимали княжьи дружинники, охранявшие подступы к белокаменному храму. Оставалось только вытягивать шею посильнее, в надежде увидеть хотя бы толику происходящего.
— Благословляю тебя, княже Александр
Освободив руки от кадила, Спиридон принял из рук князя Ярослава боевой шелом и приблизился к княжичу, стоящему на коленях перед церковным алтарем с почтительно склоненной головой. Владыка вначале поднял руки со шеломом вверх, а затем неторопливо опустил их на голову Александра, облачая того в шелом.
Шелом этот был изготовлен по случаю обряда крещения боем, что решился учинить Ярослав над неугомонным Александром, и поражал богатством отделки — железный корпус шелома покрывали золотые и серебряные пластины с библейскими орнаментами. Да, князь Ярослав никогда не скупился для своих сыновей! Когда почти два года назад сей обряд проходил его сын Федор, то и тогда князь даровал своему первенцу не менее роскошный боевой шелом.
Надев на голову княжича шелом, архиепископ снова простер руки к князю Ярославу и тот передал ему сложенный боевой стяг. По традиции князь-отец выбирал для сына символ для стяга, который в битве служил воинам ориентиром — и Ярослав выбрал Спас Нерукотворный. Бабы-умелицы вышили на стяге лик Исуса Христа, придав облику Спасителя устрашающий вид, какой и требовался для поднятия боевого духа. А вот цвет стяга Александр выбрал сам! Обыкновенно стяги выкрашивались к алые или белые цвета, но княжич Александр, со свойственным ему упрямством, пожелал выделяться среди прочих и выбрал цвет черный, как сама ночь. К такому пожеланию сына Ярослав отнесся снисходительно — пусть сын потешится, даже если и кажется его прихоть чудной кому-то вокруг.
Спиридон протянул княжичу стяг — и Александр принял его из рук владыки.
— Отныне ты не отрок больше, а муж ратный! — провозгласил Спиридон громогласно.
Александр, наконец, поднялся с колен, выпрямившись в полный рост. За два с половиной года, прошедших с момента возвращения Александра в Новугород, тот еще больше вытянулся в росте и раздался в плечах, смотрясь старше своего почти что четырнадцатилетнего возраста.
«Господь воистину одарил княжича здоровьем богатырским и разумением обширным! — подумал владыка Спиридон. — Не родись он в княжеской семье, то взял бы я его в обучение церковное — и вышел бы из него великий священнослужитель, способный сквозь тьму нести свет веры и мудрости на землях русских!»
Да, благоволил владыка Александру! Княжич покорил его своим умом и прилежанием — тому легко давались науки и языки иноземные — и хоть и примечал Спиридон, что не шибко уж Александр набожен, но прощал архиепископ то ему, понимая, что сложно стать поистине набожным с таким отцом, как Ярослав Всеволодович. Вот если б появилась у Спиридона
Архиепископ не случайно сравнивал Александра с библейским праведником! Ежели и раньше выделялся Александр прелестью лица своего, то, чем старше он становился, тем пуще расцветала красота его. И справедливо опасался владыка Спиридон того, что однажды станет эта красота причиной несчастия на подобие того, что случилось и с Иосифом, чье прекрасное лицо толкнуло жену египтянина Потифара на грех и лжесвидетельство. Подтверждение своим тревогам архиепископ видел всё чаще, замечая, какие взгляды исподтишка бросают на Александра все вокруг!
Свои мысли Спиридон даже попробовал высказать князю Ярославу:
«Не пора ли тебе, пресветлый князь, подумать о женитьбе своего сына Александра?» — спросил он как-то князя, улучив время, когда тот пребывал в добром расположении духа.
«Думать-то я подумал, владыка! И невесту подыскал даже, — ответствовал ему Ярослав. — Но прежде должен я женить старшего сына, а уж потом венчать Александра! А свадьбу Федора, сам знаешь, пришлось отложить по мольбе Михаила Черниговского, дабы смог он собрать требуемое приданное для своей дочери».
Да, Спиридон знал всё это! После того как переяславский князь взял приступом Чернигов и разорил вотчину Михаила, обнищал князь черниговский и потому в оговоренный срок не смог выставить затребованного Ярославом приданного. Впрочем, не захотел Михаил отказываться от возможности породниться с потомком Всеволода Большое Гнездо и потому упросил Ярослава дать ему отсрочку, чтобы смог он выполнить все поставленные в свадебном договоре условия. Переяславский князь пошел Михаилу навстречу и согласился сыграть свадьбу на год позже, чем планировалось — и только грядущим летом должны были зазвенеть свадебные колокола на венчании Федора Ярославича и Улии Михайловны!
«И все же, князь, внемли совету моему, — не успокаивался архиепископ, — не тяни с женитьбой Александра!»
«С чего это ты, владыка, так озаботился сим вопросом?» — осведомился с подозрением князь.
«А с того, что уж больно пленительна краса сына твоего! Редко встречается столь ладный лик, как у княжича Александра, — прямо сказал Спиридон. — И хоть и дан тот лик сыну твоему Господом нашим и не мне порицать творение Божье, однако ж не могу я закрыть глаза и не видеть того, в какой грех краса Александра может ввести! Безо всякого стыда и девки младые засматриваются на него и бабы замужние! Негоже Александру, пусть и невольно, вводить их в грех! Жени его поскорее!»
Доводы владыки вызвали у князя только смех.
«С каких это пор супружество помешать может князю баб в грех вводить?» — ухмыльнулся Ярослав порочно.
Архиепископ только и вздохнуть безнадежно смог! И чего он дожидался от такого человека, каким являлся князь переяславский? Какой сам Ярослав жизнью живет — к такой жизни и сыновей своих приучает! Нет у того стыда христианского! Что князю супружеские обеты да клятвы? И правда, что может остановить князя, ежели тот захочет взять приглянувшуюся бабу? Кто посмеет его осудить за это? Никто!..