Княжич Олекса. Сказ второй
Шрифт:
— Что еще тебе ведомо? — задал вопрос старший княжич, внимательно слушавший его речь.
— Соглядатаи шепчут, что латиняне замыслили войну против князей русских. Поговаривают, что в будущую годину или около того сам отец латинской церкви хочет дать благословение для этого! Говорят, будто соберутся все силы немецкие и пойдут огнем жечь нашу землю, да крестить народ православный в веру латинскую. А бояре псковские только тому и рады! Кому война, а кому мать родна! Вот так-то…
Пока Александр молчал, обдумывая услышанное, заговорил тиун:
— А тебе какой интерес выступать против псковских
Резкое обращение тиуна задело купца за живое, он сердито приосанился.
— Семи пядей во лбу не надобно иметь, чтобы твердо знать: латиняне не хотят, чтобы мы богатели, они хотят богатеть сами! Кто из бояр надеется разжиреть под их крылом — тот обманывается жестоко. Все, что принесут латиняне на землю псковскую — этот меч и огонь! Отнимут у нас все, что нажито, а ежели не захотим отдать по доброй воле — перережут всех без жалости. Знаю я это твердо! Потому и явился сюда! Без твердой княжеской руки скоро и псковские и новугородские земли с благословения бояр уйдут под власть латинян!
Яким Матвеевич хотел что-то ответить купцу, но Александр движением руки велел ему молчать.
— Благодарю тебя, Борислав Радомирович, что принес мне вести, пусть и не утешительные, — заговорил княжич ровным голосом. — Будь покоен, отец мой, князь Ярослав, узнает обо всем, что ты поведал мне. И поверь, он призовет предателей к ответу.
Купец, довольный услышанным, снова принялся земно кланяться.
— Слава князю Ярославу и вам, его сыновьям!
— Ступай с миром! — кивнул старший княжич ему благосклонно.
Когда дверные створы закрылись за купцом, Александр вскочил с кресла и решительным шагом пересек гридницу, подойдя к развешенной на стене карте. Княжич пристальным взглядом изучал карту, цепляясь взглядом за точки, обозначавшие остроги, контролировавшие водные и сухопутные торговые пути. Мусуд молча подошел к нему, уже догадываясь, о чем думает его воспитанник.
— Возьмем полсотни ратников на борзых конях и пройдем этим путем, — мальчик провел пальцем по линии, обозначавшей реку Волхов. — Поднимемся до Ладоги, до самых рубежей, где кончается порядовка острогов. Оттуда пройдем по Водской Пятине к реке Нарове, — Александр указал на другую реку на карте. — Нарова впадает в Чудьское озеро, которое выведет нас к Пскову. А от Пскова пройдем к Изборску и окажемся у низовья порядовки острогов.
Закончив излагать план, княжич наконец взглянул на Мусуда.
— Когда думаешь выступать в поход, княже? — только и спросил тот.
Александр вдруг сурово усмехнулся, становясь тем самым похожим на своего отца.
— Неужто даже отговаривать не станешь? — спросил он с некоторым лукавством.
— А зачем?.. Я по твоим глазам вижу, что тебя никакими речами не уговорить! — тяжко вздохнул татарин. — Но возьмем мы с собой не полсотни, а сотню дружинников, не меньше. Нужно нам готовыми быть к любой опасности в дороге, да и не забывай, что в псковщине тамошние бояре могут нас встретить ой как неласково!
— Твоя правда, — согласился с его доводами княжич. — Лучше взять сотню ратников для надежности.
Тиун Яким, прислушивавшийся к их разговору, поспешил вмешаться:
— Куда же ты засобирался,
— Я с малой дружиной отправлюсь проверить остроги, что выстроены на границах с латинянами. Нельзя откладывать на потом этот вопрос, ежели грозит нам опасность от латинских собак! — пояснил Александр, обернувшись к тиуну. — К тому же ранее уже докладывали мне, что часть из них находятся в упадке, а какие и вовсе брошены стражниками. Нужно убедиться в этом воочию. А в Новугороде пусть Андрей останется наместником, покуда меня нет.
— Негоже тебе, княжич, в твоем-то возрасте, да еще без благословения отца отправляться на такие дела! — запротестовал Яким Матвеевич немедленно. — Князь Ярослав строго повелел мне беречь тебя, Александр, и брата твоего Андрея от любой опасности! Не можешь ты отправляться с дружиной в поход, не одобрит этого твой батюшка. Поставь во главе дружины бывалого ратника, опытного в своем деле, да и отправь с поручением, а сам в Городище оставайся.
Мусуд подумал, что предложение тиуна как нельзя лучше разрешает ситуацию: и остроги будут проверены и Олекса останется в безопасности, здесь, в Новугороде. Мысль, что Александр в походе может подвергнуться опасности, заставляла сердце татарина сжиматься от страха за непоседливого княжича. Однако ж, вместе с тем, понимал Мусуд прекрасно, что ежели Александр что-то вбил в свою голову, то тут уже ничего не поделаешь — всё равно ведь тот всё сделает по-своему! И раз уж княжич решил лично идти проверять остроги, то теперь его волю уже ничто не изменит…
Александр оглядел тиуна с ног до головы гордым взглядом, после чего изрёк:
— Мой отец поставил тебя советником при мне. И дело твое — давать советы, но не приказывать мне, как дела княжеские вести! — не спуская пристального взора с гридника, он сделал несколько шагов к ему и с нажимом проговорил: — Не навязывай мне свои законы! Я — князь! Я и есть — закон! Закон для тебя и всех остальных! Так что не забывай своего места, тиун!
Смотрелся княжич в этот миг настолько внушительно, что тиун против воли отступил перед им.
— Княже, не гневись! Кто же спорит, что слово твоё — закон? — пробормотал он смущенно. — Я только о твоей жизни беспокоюсь, ради блага твоего…
— Беспокойся о моем брате, — холодно Александр кивнул в сторону Андрея. — А я сам по себе буду!
Мусуд слушал княжича со смиренной безнадежностью: он знал, что так всё и выйдет. Стоит только попробовать осадить Олексу, как он сразу же показывает княжеский норов и становится невыносимым гордецом — который, чуть тронь его, сразу вспыхивает аки огонь! Потому татарин и не попробовал даже отговаривать его от затеи с походом по острогам.
— Так когда же выдвигаемся, княже? — снова спросил Мусуд, желая ненавязчиво отвлечь Александра.
Тот перестал буравить Якима Матвеевича взглядом и посмотрел на кормильца.
— Завтра. Сегодня же распорядись, чтобы подготовили запасы нам в дорогу и выбрали коней повыносливей.
— Будет выполнено, — почтительно склонил голову татарин.
Княжич Андрей, доселе боявшийся сказать хоть слово и навлечь на себя гнев брата, все-таки решился заговорить:
— Зачем тебе ехать, Олекса? Вдруг батюшка осерчает на это?