Княжич

Гончаров Олег

— Я же когда из земли Древлянской ушел, почитай, пол-Мира протопал. Но нигде не нашел ни Ирия, ни гор Репейских. Везде, где бы я ни был, не боги, а люди живут. Дошел до самого Рима-города. Тут-то и объяснили мне, что истинный Бог, он не на горах живет. Не на небе. Не на земле. Он везде. И во мне. И в тебе. И в травинке сокрыт. И понял я, что все в этом Мире вершится по воле Его. А замысел Его простой человек понять не в силах. Как не может понять дерево, зачем его срубают. Зачем обтесывают. Зачем в венец [97] кладут. Не может оно понять, что человек из него дом строит. Так и человек всего лишь бревнышко малое. Песчинка незаметная, из которой

Господь Мир складывает. Не знали того люди. Противились промыслу Богову. Зло и беззаконие творили. Грехи совершали. Не мог Господь такого терпеть, как не может человек в основание дома бревно гнилое класть. Послал он однажды в Мир этот сына своего. Иисусом звали его. Тот и объяснил людям, почему так, а не эдак в жизни делается. Только люди, что те деревья. Не поняли. Казнили его смертью лютой. Так он, даже умирая, грехи их на себя взял. Чтоб простил их Господь. Чтоб не карал. Ибо не ведали они, что творят. А сын стал заступником людей перед Господом. И если нужда человеку какая, то надо Сыну Божьему молиться. А он уж перед отцом похлопочет. Как узнал я про то, так и успокоился. Понял, что Господь для дела мою жену прибрал, а не из прихоти. Признал я Иисуса. В купели, как и сам он, крестился. И имя другое принял. Был Разбеем, стал Андреем. Так первого ученика Иисусова звали. Он, как и я, рыбаком был. Только подошел к нему Иисус и сказал, чтоб бросал он рыбу ловить, ибо научит его Сын Божий, как стать ловцом душ человечьих. И пошел за ним Андрей. И стал после смерти его слово его людям нести. Говорят, даже в наши края заходил. Вот и я так же. Хожу по Миру. Слово Божие людям несу.

97

Венец — основание деревянного дома.

— То верно говоришь, брат, — подал голос Яромир. — Я же тоже христианин. И Хлодвиг Христу молится. — Он что-то быстро стал говорить фрязю, тот закивал и заулыбался.

— Так разве братья вы? — удивился я. — Вы же первый раз видитесь.

— Все мы братья, — ответил Разбей-Андрей. — Все, кто в себе учение Сына Божия несет. Христианин христианину даже ближе брата кровного, ибо они братья в вере. Ну что? Поели? Вот и слава тебе, Господи.

Он взял котел. Остатки ухи на землю выплеснул. Пошел к берегу, чтоб котел помыть.

— Слушай, Яромир, — я прилег поближе к теплу костра, — а чехи все христиане?

— Нет, — ответил риттер, — но многие. Дед твой Вацлав перед смертью своей христианскую веру принял и вместе с ним войско его и еще люди многие.

— А латины? Они христиане?

— Да, — кивнул Яромир и стал сам на ночлег укладываться. — Что франки, что латины. Те все в вере пребывают. И ляхи. И моравы… — Он зевнул.

— Так чего же тогда ляхи на чехов, братьев своих по вере, войной идут? И боем их бьют?

— На все воля Божия, — снова зевнул чех и повернулся спиной к огню.

— Нет, ты погоди, — не унимался я. — Понятно, когда Перун Полянский с Даждьбогом Древлянским ссорятся. Они Майю Златогорку [98] поделить не могут. Оттого поляне на древлян из века в век нападают. Через них Перун хочет Даждьбога одолеть. А чего тогда Господь ваш ляхов с чехами лбами сшибает? От скуки, что ли?

Но ответом мне был здоровый молодецкий храп. Уснул Яромир. И Хлодвиг уснул. И меня от ухи да от тепла разморило. Последнее, что я слышал, как скрежетал Андрей речным песком по меди. Котел чистил…

98

Майя Златогорка — жена Даждьбога, в которую был влюблен Перун.

Как мог я, княжич молодой,

предвидеть тогда, что эта встреча с Андреем на берегу вспухшей от весеннего паводка реки однажды вспомнится? Вспомнится и перевернет всю мою жизнь. И внук Даждьбога, потомок Древы и Богумира, откажется от веры предков своих. Отринет от себя все, чему учил его, послуха несмышленого, ведун Гостомысл. Поймет, что только с именем нового Бога на устах, Бога вселюбящего и всепрощающего, сможет собрать земли православные в единый кулак и отдать их потомку своему. Чтобы не угас. Не зачах деревцем-дичком древний род древлянских князей. А потом, спустя много-много лет, вдруг поймет, что за всю свою бурную, полную невзгод и радостей жизнь так и не нашел ответ на однажды заданный вопрос.

Вопрос: «ЗАЧЕМ?»

Глава пятая

ЛЮДИ МОРЯ

20 апреля 943 г.

Меня поднял с земли удар ногой под ребра…

Я вскочил, ошалело озираясь по сторонам. Пытался понять, что случилось…

Понять не дали…

Повалили на землю. Лицом вдавили в холодный прибрежный песок так, что едва не задохнулся…

Набился тот песок в рот, когда чье-то колено вонзилось промеж лопаток…

Руки стянули ремнями…

Кое-как повернул голову…

Отплевался…

Схватил ртом воздух…

Краем глаза заметил, что у догоревшего костра хрипит Хлодвиг. Глаза вытаращил в ужасе. А из перерезанного горла красным пенится кровь…

Услышал, как мычит Яромир. Носом зло сопит. А сказать не может ничего. Кляп ему в рот загнали…

А Андрея нет. Может, успел уйти. Он же случайно с нами оказался. Не его, нас варяги искали. Помоги ему Даждьбог. Или как там его Бога зовут?..

А они нас взяли все-таки. Тепленькими взяли. Сонными. Как же проспать мы могли? Почему дозор не оставили? А, теперь уж без разницы.

Меня на колени поставили. Рядом с чехом.

А фрязь уже затих. Жалко его. Сколько вместе по лесам да по болотам бегали. Сколько грелись по ночам, прижавшись друг к другу. Пусть слов я его не понимал, так ведь глаза порой больше любых слов говорят. Свой он был. Настоящий. Не хуже Славди с Гридей побратимом стал. И вот нет его больше. Только кровь впиталась в мокрый песок. Сгинул вдали от родного дома. И я вот тоже могу здесь сгинуть. Так и не увидеть ни Коросте-ня, ни отца.

Жгут. Жгут сердце желтые волчьи глаза. Жутью от них холодок по спине бежит. Каменной тяжестью наливаются ноги. Режут руки крепкие ремни. Ноет затекшее тело. Ноет душа. И не понять, то ли от холода утреннего трясет, то ли от страха.

Огляделся я. Точно. Варяги. Да только не те.

Те за нами на конях гнались. А у этих драккар. К берегу пристали. Нас повязали.

Смеются. Лопочут что-то по-своему. На нас с Яромиром показывают. Небось бахвалятся друг перед дружкой, как это им ловко удалось нас скрутить. Пусть смеются. Им сегодня удача. Только не покажу я им, что испугался. И глаза волчьи прочь прогоню. Не до них мне сейчас.

А Яромир что-то снова замычал. Глазами на сторону косит» Понял я. Увидел.

Вот и наши гонители появились. Десять конников из леса выехали. И прямиком к нам направились. Выходит, точно загнали нас, как дичину. Пока те нам передыху не давали, эти нас с реки пасли. Или ошибся я?

Что-то не больно конники радуются. Встали поодаль. Один, старший наверное, спешился. Несколько шагов в нашу сторону сделал. Остановился, Выкрикнул что-то. Эти, что нас полонили, ему ответили. Здоровенный варяжина ему навстречу вышел. Говорить стали. Тихо сначала. Потом громче. Потом на ругань перешли. Слов не понятно, а все равно ясно, что ругаются. И ведь сильно.