Княжий пир
Шрифт:
Он висел на крюке, едва не задевая ногами головы бегущих стражей. То ли вера их христианская виной, повелевающая держать очи долу, а то гордость — смертный грех, то ли еще чего, но даже их предводитель, красивый надменный воин в богатых доспехах, смотрел только прямо перед собой, никто не зыркнул наверх. Понятно, подумал он торопливо, здесь одни камни, а деревьев мало. Если бы тут были леса, то сразу бы посмотрел наверх, не хоронится ли в ветвях или на потолочной балке…
Руки устали, он готовился соскочить, когда далеко впереди загрохотали сапоги. По лестнице
Он перехватился поудобнее, но пальцы едва не разжались: впереди отряда вышагивал богатырь в царьградских доспехах, гордо и высокомерно, но слишком уж знатно: Рагдай шел не только не связанный, но даже с мечом за плечами! Что за дурачье, мелькнуло в голове. Как он пойдет сейчас их всех махать… Поймали куропатки ястреба…
Когда отряд приблизился, он опасливо смерил взглядом огромные фигуры, широкие плечи, бычьи шеи. Да, таких махать непросто, но все же Рагдай мог бы попробовать, а если вдвоем…
Пальцы онемели. Он еще колебался, но, когда отряд оказался под ним, пальцы приняли решение сами. Разжались, он рухнул на головы, еще в полете ухитрившись ухватить двоих за головы, хрястнул лоб о лоб, выхватил палицу и в богатырском замахе смел сразу троих на пол.
Рагдай отпрыгнул, глаза круглые:
— Залешанин!
Глаза его обеспокоенно скользнули за спину Залешанину, тот крутнулся, ожидая, что там уже с ножами, но Рагдай, подлец, беспокоился больше за щит.
— Да дерись же, паскуда!
Вторым ударом он зацепил еще троих, по звону и хрусту понял, что поднять их с пола сумеет только хороший волхв-костоправ. Оставшиеся трое отпрыгнули, глаза дикие, вскинули мечи, а Рагдай стоит как пень, к мечу даже руки не протянул. Залешанин с маху ударил, пригнулся, еще раз ударил, двое рухнули, а третий прижался к стене, ни жив ни мертв, ибо как ни храбр, но когда один детина в ярости на твоих глазах поверг восьмерых, кровь на стенах, а с пола раздаются стоны и крики мертвецов…
— Что с тобой? — заорал Залешанин. — Ты заколдован?
— Я дал слово не обнажать против них меч! — крикнул Рагдай в ответ.
— В задницу твое слово! — заорал Залешанин люто. — Ты отличаешь, кому давал?
— Нет, — откликнулся Рагдай жалко, — потому и не обнажаю.
— Так дерись хоть чем-нибудь!.. Вон той оглоблей хотя бы!
Рагдай оскорбился:
— Я тебе что, мужик?
Залешанин опешил, от ярости не мог найти слов, только заикался и брызгал слюной. Внизу, куда вели Рагдая, в пыточных подвалах, послышался шум, раздались крики. С первого поверха тоже закричали.
— Чтоб тебя, — выдавил Залешанин через перехваченное горло, — а я, дурак, кинулся… Знал бы! Ты вообще дал слово не бежать?
Рагдай подумал, просветлел лицом:
— Нет, только от этих. Но я слово не нарушу, если мы сейчас дернем отсюда.
— Так давай же, дохлый!
Уцелевший страж видел, как прославленный богатырь кивнул ему и развел руками: мол, не взыщи, я слово не нарушил, освободился не сам, освободил этот лохматый, а насчет него уговора не было, тут же
ГЛАВА 11
Рагдай несся как гигантский олень, Залешанин поспевал с трудом, но витязь еще и сносил, как ураган, все заслоны, усеивая коридоры телами в железе, из щелей которого обильно текли красные струи. Залешанин поскальзывался, тяжелый щит колотил по спине, как чугайстырь мавку, пот заливал глаза, а дыханием мог поджигать сено, как Змей соломенные хаты.
— В те ворота! — закричал Рагдай бешено. — Там выход!
— За собой смотри, — ответил Залешанин невпопад.
Они сбежали по широкой мраморной лестнице, ворота распахнуты, оттуда льется солнечный свет, доносится запах горячей пыли и аромат роз из сада, но со двора навстречу вбегали около двух дюжин воинов. Все разом закрылись щитами, шлемы надвинуты на глаза, только узкая щель между краем щита и шлемом, мечи и топоры наготове, чешуйчатая броня закрывает до колен, а дальше сапоги с булатными полосами, везде железо дорогой ковки.
На миг мелькнула мысль тоже прикрыться щитом Олега, но Рагдай уже бросился вперед, дурень все время принимает удары на себя, бережет его… вернее, щит, и Залешанин перехватил палицу поудобнее, заорал диким голосом и пошел вперед крушить, заставив даже Рагдая опасливо пригибаться, когда страшная палица свистела над головой.
В ярости он едва ли замечал, как его удары выбивают из рядов стражей по три-четыре человека, рядом звенел железом и орал Рагдай, все кричали и ругались, ноги ступали по теплым шевелящимся телам, скользили по липкой горячей крови, он шагал, ничего не видя по бокам, палица крутилась над головой быстрее, чем крылья ветряка, видно было только шелестящий размытый круг, из которого с треском вылетали обломки щитов, разбитые шлемы, разбитые топоры, а вниз как из тучи выпадали стонущие тела.
По лицу текло, не то кровь, не то пот, подошвы скользили, а палица норовила выскользнуть из липкой ладони. Почти не веря, он увидел распахнутые мраморные ворота, рядом дрался и кричал Рагдай, Залешанин успел сообразить, что каким-то чудом прорубились, проломились через весь необъятный двор перед императорским дворцом, за воротами уже улица…
— Даешь! — закричал он страшно, вздувая жилы на шее. — Бей, руби!
— Слава! — закричал Рагдай.
Залешанин смел с дороги еще троих-четверых, прыгнул вперед, тяжелые столбы остались за спиной. Не успел оглянуться, рядом появился стонущий от немыслимых усилий Рагдай. Весь красный, забрызганный кровью до кончика шлема, хрипящий как загнанный зверь, он лишь кивнул вправо, и Залешанин с готовностью бросился вперед, смял зевак, двух-трех подоспевших воинов из городской стражи. За спиной гремело железо, кричали, бросали вдогонку дротики, но Рагдай уже бежал рядом, и Залешанин понесся изо всех сил, заставляя измученное тело двигаться через немоготу.