Княжна попаданка. Последняя из рода
Шрифт:
Зал очень красивый. Невольно останавливаюсь и смотрю на картины, красивые шторы, кресла вдоль стен.
Появилась бредовая мысль, найти кого-то и попросить о месте самой последней служанки, только бы не домой!
В этот момент музыка вдруг заиграла громче и снова стихла. Оборачиваюсь и вижу, что ко мне идёт очень грозный господин:
— Стой! Воровать отправилась? Маленькая дрянь! Стой! Я тебя насквозь вижу, найду и пожалеешь, что родилась!
— Уже жалею! — неожиданно крикнула ему и в этот момент поняла, что это тот самый
Бегу к выходу, и как была в одном платье, помчалась по улицам домой. Так быстро, словно у меня крылья за спиной выросли!
Пролезла через дровник, под полом прокралась в дом и спряталась в своей коморке, надеясь, что меня никто не найдёт. Ещё минуту полюбовалась на гребень. От него тепло, заледеневшие на морозе руки согрелись, по телу пробежала приятная дрожь, снимаю платье, переодеваюсь в рабочее, расчёсываю волосы новым гребнем и снова заплетаю косу. Ох, мне сегодня её выдерут, как пить дать!
Сижу и жду своей участи, как послушная собака.
Долго ждать не пришлось. Карета въехала во двор, и дом наполнился шумом и визгами. Несколько минут и вот меня уже тащат наверх.
Подняла Радмила хай, не хуже базарных баб:
— Чучело! Ты что учудила? Ты что устроила? Сорвала отбор невест! Князь уже хотел со мной танцевать, а тут эта в зал влетела, юбку задрала на голову, уродина, дура! Всех нас опозорила. Хорошо, что никто не знает, да Марьяна из вредности донесёт, ой горе мне! Князь тебя прикажет до смерти запороть и нас накажет!
Радмила вопит, орёт и кидает в меня всё, что под руку попадает.
Покраснела как рак варёный, и шляпка смешно трясётся на высокой причёске, но мне не до смеха, с такой яростью дурында и пришибить может. Уворачиваюсь от ножниц, летящих в меня, прячусь за креслицем и воплю что есть силы в своё оправдание:
— Это не я! Это какие-то парни! Они меня опозорить хотели!
— Как же! Ты это, специально нас опозорить решила! Тебе-то что, в позоре родилась, в позоре и подохнешь! Мама, сошли её от стыда. Умоляю! Убери её из дома, чтобы духу не было. Если кто-то от князя приедет и её у нас увидит, ужас-то какой!
Вроде ж сама там была, всё видела, а меня крайней делает!
— Я не виновата!
Тётка стоит посреди комнаты, руки в боки, злобно зыркает на меня, того и гляди кинется.
Но она зло процедила то, о чём так долго думала, как купчиха, не желает упускать выгоду, я для неё товар, как корова или овца в базарный день? Радмилка не пошутила, правду сказала?
— Виновата! Есть у меня один покупатель, Ксенька платье новое дошивает, и продадим её замуж, а то и в крепостные, от греха подальше. Ишь, чучело и есть! Ох, отец не дожил, а то бы сам выпорол! Решено, продам её за сходную цену, пшла, отсюда, шалава, чучело, глаза б мои тебя не видели боле!
— Неправда! Радмила всё видела, но обманывает! Меня опозорили, а теперь ещё и наказывать?
—
С этими напутствиями Ана вытолкала меня из комнаты и приказала увести в холодный чулан.
Видать, решили не портить товар, и бить не приказали. А и всё равно, не наказали и то хорошо. Кухарка быстро сунула мне малюсенький кусок кулебяки в руку и бутыль с морсом, а старый лакей сделал вид, что не заметил.
— Сиди теперь, эх! Вот она крепость-то проклятая, люди мы подневольные, может, хоть повезёт, тебе Ксеня, замуж выйдешь. А пока сиди тихо, пока тётка смилостивиться не изволит…
Проводил в холодный подвал и захлопнул дверь.
— Легко отделалась! У, Радмилка, всё переиначила, злобная какая, выдали б тебя неудачно замуж, потаскал бы муж за косу, узнала б, как это жить во страхе!
Обо мне забыли, ни еды, ни воды.
— Что б вам злодеюки, также прилетело, бог-то он всё видит, за всё заставит заплатить, — прокричала поздним вечером в двери. Долог день до вечера, коли делать нечего. Ещё дольше ежели голодом сидеть, да в холодной коморке…
Глава 3. Жених
Ранним утром тётка влетела в коморку и силой выдернула меня из-под вороха тряпок и старой овечьей шкуры.
— Фу, какое мерзкое место! Женщина, ты в своём уме? В хлев привела? Какое отрепье мне собираешься всучить! — в меленькой, холодной клетушке в подвале барского дома, как гром среди морозной ночи раздался ужасно хриплый голосина!
Она не одна заявилась?
Значит, это не шутки? Точно продать решилась, Ана тут же и подтвердила:
— Тише, тише! Да холодно, но в холоде товар-то лучше сохранится! — не менее противный голос «тётки» усмиряет незнакомца.
Я для неё товар?
Тоже мне новость. Она меня давно за лошадь держит.
Не стыдилась бы соседей, давно бы запрягла и заставила пахать в огороде.
— От неё воняет! — мужик брезгливо поморщился, но продолжает разглядывать меня с любопытством.
— Не от неё, а от шкуры. Ну светите, огонь-то у вас! Вот она, кобылка наша необъезженная! Отличная партия, хоть в работницы, хоть в жёны. Непорченая, следим за ней денно и нощно!
Меня бьёт дрожь от холода, что и слова сказать не могу, мысли где-то замёрзли. Руки сами тянутся к тряпкам, чтобы снова укутаться. Но Ане мало, она рванула на спине тонкую, старую рубашку, и та с треском расползлась.
— А-а-а-а! Не надо! Оставьте! — ору, что есть сил, вырываюсь из её крепкой хватки, но тут же со всей её дури получаю оплеуху и с грохотом валюсь на топчан. А посетитель похрюкивая наслаждается моим позором.