Княжна Тараканова
Шрифт:
Уже через час наемная карета выезжала за пределы польской столицы. Низко надвинутая на лоб накидка скрывала лицо сидящей в карете женщины, она куталась в плащ, старый, потертый, с отрезанным капюшоном. Этот поношенный плащ своей жены дал девушке кучер Войтыла; он видел, что она дрожит. И вправду похолодало сильно…
Елизавета думала о Юзефе, о том, как он будет говорить с Фелицией. Конечно же, все будет так, как захочет он! Никакой погони не будет! И Фелиция не поссорится с ним… И он, конечно, заступится за швейцара. Ведь швейцар, старик Петр, совсем не виноват! Ведь он никого чужого
Куда следовало ехать? Она была свободна, но все-таки надо было куда-то направиться, куда-то держать путь! Она вдруг решила: в Вену! Там она никогда не бывала, там никогда не бывала и княжна Ассанчуковна… Впрочем, надо побыстрей избавиться от этого имени… На следующей почтовой станции надо будет выправить подорожную… Она не сразу поняла, что же с ней происходит. Это состояние показалось ей странным. Глаза слипались, голова тяжелела. Вдруг она поняла, что всего лишь очень хочет спать!..
Да, возможно подремать, карета будет ехать еще долго…
Она и вправду задремала и проснулась от окрика возницы. Он звал ее:
– Пани!.. Пани!..
– Что? Станция?.. – Она встрепенулась.
Но это еще не была станция. Это была придорожная корчма. Возница хотел покормить лошадей и сам хотел подкрепиться. В корчме, за единственным столом, липким от постоянно проливаемого на столешницу пива, играли в карты двое, по виду, провинциальные шляхтичи из самых малоимущих. Уродливая хозяйка в грязной головной повязке подала на край липкой столешницы неизменное домашнее пиво, а также хлеб и колбасу, нарезанные ломтями. Но перед тем, как обслужить варшавского возницу, она поклонилась молодой женщине и спросила, что угодно панне. Хозяйка корчмы верно определила, что видит все-таки не женщину, а девицу.
– Есть у тебя комната, где я могла бы недолго отдохнуть? – Елизавета старалась подавить волнение. Впервые она обращалась к человеку, к этой хозяйке корчмы, как высший обращается к низшему. И ведь это была ложь, на самом деле ведь Елизавета по своему происхождению вовсе не была выше этой старухи… «Но теперь ведь всегда будет так!..»
Старуха проводила молодую госпожу наверх, по узкой деревянной лестнице, в дрянную комнатушку, скупо освещенную сальной свечой. Елизавета устало опустилась на постель, застланную грязноватым покрывалом, положила на постель свой узел. Хозяйка корчмы не уходила, обратилась к гостье:
– Может быть, панне нужна хорошая контрабандная одежа? Есть хорошее шелковое белье: сорочки, чулки, нижние юбки…
– У меня мало денег, – быстро сказала Елизавета, понимая, что беззащитна в этом подозрительном месте.
– Я не возьму дорого! Могу продать и недурное платье. Вам пойдет. Панна, должно быть, очень спешила… – Она явно намекала на скудный багаж гостьи. Кажется, она не догадывалась о том, что в узле – деньги!..
– Сколько ты просишь за платье, две сорочки,
Хозяйка корчмы назвала цену. Елизавета никак не могла понять, верная ли это цена, но на всякий случай сказала решительно, что цена слишком велика:
– Дорого!
Оказалось, она поступила, как надо. Старуха сбавила цену. Елизавета кивнула. А когда ступеньки заскрипели под отечными старческими ногами, девушка быстро развязала свой узел, вынула кошель Юзефа и покрепче прикрепила-привязала к поясу платья. Затем снова быстро затянула узел, запахнула плащ. Старуха возвратилась. Через плечо она перекинула ворох одежды. Девушка решительно, на глазах у хозяйки корчмы, вынула из кошеля монеты… «Пусть она думает, что у меня только и есть денег, что этот кошель!..»
Елизавета сняла с головы накидку и завернула купленную одежду.
– Я потороплю кучера, – сказала она. И спустилась следом за женщиной. Елизавета чувствовала страх, ведь заступиться за нее было некому!
Кучер доедал колбасу с хлебом. Елизавета сказала ему, что нужно поспешить.
Вскоре карета снова ехала вперед. На ближайшей почтовой станции Елизавета предъявила паспорт и уплатила за подорожную. Она боялась, что на нее, усталую, так и не отдохнувшую, дурно одетую, обратят внимание. Но молодой татарке не задали никаких вопросов. Должно быть, предположили, что ее странный вид как-то связан с ее происхождением. Тем более что начальство не приказывало задержать какую-то молодую женщину, не было таких приказов.
Поменяли лошадей. Возница спросил, куда же все-таки направляется дама. Она знала, что едет в Вену, но почему-то сказала ему, что едет в Пинск! Она вдруг пообещала хорошо заплатить. Она знала, что появляться в Задолже опасно, ее могли узнать! Но вдруг ей захотелось увидеть Михала. Теперь она по-детски мечтала, что он поедет с ней!..
Елизавета подумала, что ей нужна горничная. И хотя бы один слуга! И все-таки следует переодеться… Она мечтала и выспаться. Она предупредила возницу, что он не должен останавливаться в следующий раз в какой-нибудь грязной дыре…
– Сыщи что-нибудь пристойное!..
Но пристойная, по мнению кучера, гостиница оказалась также холодной и не очень чистой. В зале – столы на крестовинах, стойка с неизменными колбасами и пивом. Хозяин, мрачный, как разбойник. Хозяйка в стоптанных башмаках, вытирающая руки грязным фартуком. Но уже не осталось сил, не было возможности продолжать путь без сна и еды! Елизавета велела принести обед в комнату, куда ее проводила служанка, такая же неряшливая, как хозяйка. Елизавета умылась и приказала покамест, до обеда, не будить ее. Служанка неуклюже подавала воду и полотенце. Оставшись в одиночестве, Елизавета легла, но перед этим развязала узел с платьем и бельем и повесила платье на крюк, вбитый в стену, чтобы отвиселось.
Она спала крепко, без снов.
На стук хозяйки отворила дверь, спросила, готов ли обед.
Хозяйка сказала, что постоялец, весьма почтенный, просит панну разделить с ним трапезу…
– …очень почтенный господин! Иностранец!.. Если вам будет угодно, я накрою у камина в малой зале. Там чисто…
Елизавета подумала, что, пожалуй, стоит познакомиться с каким-то путешественником, иностранцем. Она согласилась, велела прежде прислать служанку:
– Пусть поможет мне одеться, я рассчитала мою горничную, а новую еще не наняла!..