Княжна. Тихоня. Прачка
Шрифт:
– Десятый час, госпожа.
– Кошмар!
Не умывшись, не накормив детей, заплетая на ходу косу, я бежала по улице, про себя ругая последними словами княжича. Это все он виноват. Споткнулась, упала, больно ушибив коленку. Какой-то мужчина помог мне подняться, усадил на лавочку. Молодая бонна с двумя прехорошенькими чистенькими детьми напоила меня водой и ласково успокаивала. Предлагала разыскать лекаря – вдруг я сломала себе что-нибудь, но я содрогнулась, представив себе, что она приведет какого-нибудь Асура, перед которым придется обнажать ноги. Ничего, справлюсь. Пятно на
Утро было прекрасным. По высокому голубому небу плыли кудрявые облака, ласково журчали струи большого фонтана, одуряюще пахли последние розы. Было довольно зябко – осень уже вступала в свои права. На мостовой шебуршали маленькие золотые листочки. Невольно вспомнилось, как в детстве, да что там – несколько лет назад – я любила гулять по газонам, шурша листвой. А в родительском доме и вовсе частенько падала прямо в высокую золотистую кучу. Как играла с братьями в торговую лавку и расплачивалась резными монетками. Как сидела на окне и слушала песню дождя, водя пальцами по стеклу.
Я ведь очень любила раннюю осень!
А в этом году едва ее замечала, лишь радуясь, что солнце все еще согревает город, и мне не нужно пальто.
Я страшно устала бегать от себя самой и от обстоятельств, но боялась остановиться. Тогда ведь станет понятно, каких глупостей я натворила.
За каким бесом меня понесло на Юг? Почему я не вернулась к родителям? Ответ не так прост, как кажется на первый взгляд. С одной стороны, меня душила обида за то, что всю мою жизнь они прочили мне в мужья Асура. Я настолько привыкла к этой мысли, что и представить кого-то другого рядом не могла. В мыслях я спала рядом с ним, я рожала ему детей, я в старости сидела возле камина и неторопливо с ним беседовала. Я видела свое будущее лишь в нем. Его отказ от помолвки стал для меня чертовски разрушительным. Разумеется, злость и разочарование я сорвала на родителях. Впервые в жизни я орала, как базарная торговка. Это не делает мне чести, но тогда мне стало легче.
Я уехала из дома в столицу, потому что хотела все забыть.
Но была и еще одна причина: мои старшие братья. Они, вне всякого сомнения, принимали самое деятельное участие в организации восстания. И в замке родителей, конечно, не раз и не два побывали дознаватели. Там мне было бы не спрятаться.
Поэтому я убежала с детьми на Юг, но и здесь судьба меня настигла. Не очень-то я умею притворяться простолюдинкой. Воспитание, образование, магический дар – все это выдает меня с головой.
Мимо пробежала смешная кудрявая собачонка, ткнулась мне в колени. Я невольно погладила пушистые уши: когда-то и у меня была такая живая игрушка. Нужно было подниматься и идти в таверну, но я не могла себя заставить.
Как же я устала!
Устала вставать по утрам. Устала голодать. Устала притворяться. Устала носить ужасные серые платья и отвратительный вдовий платок. Устала от детей – чего уж себе врать-то! Они милые, славные, я их, безусловно, люблю, но ответственность за их жизнь и здоровье лежит на моих плечах, словно мельничный жернов. А еще – чувство вины. Плохая из меня получилась мать. Я так мало уделяла им внимания! Я не читала им сказок, не водила
– Госпожа Марта Плетнева? – раздался женский голос над моей головой.
Я медленно подняла глаза, разглядывая пеструю юбку, белую сорочку с расшитыми рукавами и цветастую шаль на плечах незнакомки. Какая она… не южная. Глаза светлые, почти прозрачные, волосы рыжеватые, с золотыми прядями. Миленькое личико сердечком, тонкие плечи и довольно выдающийся живот, который никак не скрывала одежда.
– Госпожа Синегорская? – мрачно пробормотала я. – Что вам нужно?
– Ну, мой супруг дал слово, что не станет лезть в вашу жизнь, а я ничего не обещала, поэтому стану. Меня мучают угрызения совести, знаете ли.
– Напрасно, – вяло ответила я. – Вы тут ни при чем. Решение он принимал самостоятельно. И, насколько я помню последовательность событий, наш последний разговор состоялся еще до встречи с вами.
Просторечные слова облетели как шелуха, я мигом стала той, кем была до всех этих неприятных событий: княжной Матильдой Снежиной. Речь поменялась, невольно выпрямилась спина, на губах заиграла снисходительная улыбка. Перед этой женщиной я должна выглядеть настоящей леди.
– Об этом я и хотела поговорить. Слушайте, Марта, как насчет позавтракать где-нибудь наедине, а? Я ждала вас в “Хромом петухе”, но вы не пришли на работу.
– Ах, да. Видите ли, я упала и расшибла колено. А потом решила, что больше не хочу работать подавальщицей.
– Даже так? – удивилась моя удачливая соперница, протягивая мне на удивление крепкую руку с коротко стриженными ногтями и шрамами от ожогов на пальцах. – И что будете делать дальше?
– Открою свою прачечную на паях с госпожой Шанской. Я, знаете ли, неплохой маг-бытовик.
Разговаривать с кем-то начистоту, не скрываясь и не путаясь во лжи, оказалось на удивление приятно.
– Полагаю, в “Петуха” мы не пойдем. Куда посоветуете?
– В булочную, – не задумываясь, ответила я. – Там ватрушки – просто объедение. И чаю нальют травяного. Рядом есть лавочка, в такое время никого постороннего не болтается поблизости.
– Что ж, доверюсь вам. Ведите.
Словно закадычные подруги, мы медленно поплелись в сторону Цветочной улицы. Колено болело, нога подкашивалась, поэтому я ковыляла с ощутимым трудом. Нужно все же сходить к целителю. А Синегорская шагала медленно и важно, как и рекомендовалось дамам в деликатном положении.
В неловком молчании мы дошли до булочной, купили по большой ватрушке, попросили чаю, пообещав вернуть деревянные кружки, и уселись на лавочку под высоким кленом.
– Обожаю осень, – неожиданно поведала Синегорская. – И кленовые листья, они как звезды.
– На Севере, должно быть, дожди и грязь, – поддержала я светскую беседу.
– Марта, а чьи это дети? Я тут немного подумала… и мне все это очень не нравится. Надеюсь, что я ошибаюсь.
– Я честная вдова. Это дети моего покойного супруга.