Княжна
Шрифт:
Понятно. Скальды это местные стихо и рифмоплёты! То есть, мне предлагают поработать за поэта! Вот засада. И ведь все молча на меня смотрят в ожидании. Так, что мы знаем их поэзии? Не так много. Но в свою бытность, когда ещё только ухаживал за своей бывшей женой, выучил один стих, рассказал ей стоя под окошком. Выслушав его, она выглянула в окно улыбаясь. «Всё верно сказано! Да, мы такие! Но ведь этим мы и притягательны для вас, мужчин. Как наркотик»! А Сигурт ведь отморозок северный, ему бойню подавай, море крови и гору костей! Или нет? Попробуем. Это стихотворение написал Эдуард Асадов, называется «Любовь, измена и колдун». Я оглянулся на всех, кто был на пристани. Особо посмотрел на женщин. Ухмыльнулся. Потом на мужчин. Да олени, интересна будет ваша реакция.
В горах, на скале, о беспутствах мечтая, Сидела Измена худая и злая. АЯ замолчал. На пристани стояла тишина. Я даже услышал стук собственного сердца: «Тук-тук, тук-тук…». Сигурт и вся его банда смотрели на меня, вытаращив глаза. Мне хотелось рассмеяться, но сумел сдержаться.
— Ярослав! — Сигурт говорил не переставая смотреть на мою жену. — Это что получается? Они и любовь и ненависть и радость и горе?
— Да, Сигурт! Они и любовь и ненависть, радость и горе, верность и измена, наслаждение и боль. — Вспомнил слова бывшей жены. — Они такие, но этим они и притягательны для нас. Это как то, без чего мы не можем жить. Как сладкий дурман, который хочется вдыхать и вкушать снова и снова! Гореть, корчится от боли, умирать. Но вновь и вновь стараясь обладать ими.
— Мизгирь, муж мой! Что ты так на меня смотришь? — Раздался голос Крапивы.
— Так вот ты откуда такая взялась, на мою голову! Из кувшина колдуна! Светлые боги, спасите и обороните!
— Поздно, муж мой!
Я захохотал. Мой смех подхватил, сначала Гуннульв, потом Сигурт, потом остальные. Женщины тоже засмеялись. Отсмеявшись спросил:
— Ну что Сигурт, отдашь мне мою радость и горе, моё наслаждение и мою боль?
— Забирай! Слава Одину, я не женат!
Хирдманы перекинули сходни и по ним ко мне на пристань перешла Мстислава. Глядя ей в глаза, спросил:
— Вот видишь, егоза моя. Из-за тебя меня раздели до исподнего! Теперь я голодранец! Всё ещё хочешь быть женой голодранца?
— Хочу!
— Тогда пошли, на столах ещё не все съедено и не все меда и вина выпиты!
Подхватил её на руки и понес в терем.
Сапоги, рубаху и кафтан мне вернули, точно так же как и золотую цепь, и наручные часы. Наконец, Боян, на правах старшего, заявил, что молодым пора на покой, а гости дорогие могут дальше продолжать славить новобрачных за пиршественным столом, тем самым способствуя тому, чтобы чрево молодой жены побыстрее обзавелось будущим потомством. Нас проводили до нашей светлицы. По пути нам давали советы, один откровеннее другого. Мда, если бы Мстислава ещё не знала мужчину, то наверное сгорела бы от стыда. Но она только улыбалась и кивала, соглашаясь с советчиками.
И вот мы одни. Я запер дверь. Ну их, ещё полезут проверять, как мы там потомством обзаводимся. С них станется, особенно после кражи моей супруги. Не хочется совсем уж конченным кретином выглядеть. Смотрю на Мстиславу. Ещё совсем недавно, она очень меня стеснялась. Даже когда мы переспали с ней, всё равно краснела, инстинктивно пытаясь закрыть обнажённую грудь или своё сокровенное место. А сейчас?! Для начала взобралась на наше ложе. Вся светлица была убрана полевыми цветами и травами. Запах обалденный. Устроила свою задницу, ножки свесила. Подол задрала выше колен и смотрит на меня в ожидании. Я сначала не понял? Хочет, что бы я прямо сейчас подол ей выше задрал или что? Она вздохнула, потом поболтала ножками в сапожках и опять смотрит ожидающе. Вот я тормоз реальный. Улыбаясь подошёл к ней. Мне снять с неё сапоги не в лом. Встал на одно колено. Сначала взял в руки правую ножку, снял аккуратно сапожок и поцеловал ей пальчики ног. Тоже самое сделал с левой ножкой. Сидит, довольная, улыбается и подол приподняла. Никакого стеснения! Даже не краснеет. Залез руками ей под платье. Глажу ей бёдра.
— Мстиша, может от тряпок избавимся, а потом…
— Избавляй.
Её от тряпок избавил, теперь сам избавлялся. В какой-то момент поймал её голодный взгляд. Стоит на брачном ложе в полный рост и поедает меня глазами. Ничего себе?!
— Мстиша, ты чего так на меня смотришь, солнышко?
— Жду, когда ты избавишься от своих тряпок. Ярослав, ладо мой, а побыстрее нельзя?
Что это с ней? Вглядываюсь ей в глаза, шальные они какие-то. Если бы точно не знал, что тут они наркотой не балуются, подумал бы, что «колёс» объелась и теперь её таращит. Хотя кто их знает, что тут местные бабульки намешать могут, травок там разных, подозрительных…
— Мстиша, ты что пила?
— Ничего! — Сама уже возбужденно дышит и губы себе облизывает. Я наконец разделся полностью. Залез на постель и она вцепилась в меня. Без всякой подготовки завалила меня на себя. Ей уже никакая подготовка была не нужна. Она была готова. Марафон начался…
…Начало было бурным и быстрым. Что это со мной? Мне не восемнадцать лет и я не скорострел! Тоже что-то хлебнуть дали? Чёрт! Лежит подомной, обняв за шею руками и за бёдра ногами, не отпускается. Глазищи большие. Целует и даже облизывает. Сама только что кричала. Хотя раньше только стонала. Целует меня, пока не совсем умело, но настырно, даже облизывает мне губы. Задом задвигала.
— Любый мой, ладо моё ненаглядное. Ещё!
— Что ещё? — Не узнал свой голос. Как будто хриплый рык волка.
— Ещё! Хочу ещё!
Перевернулся вместе с ней и сел на край ложа. Теперь она сидит на мне, тесно прижавшись всем телом. Не выпускает меня из себя. Впилась мне в губы… или я в её, уже сам теряюсь. Чуть приподнялась и сразу опустилась, потом опять. Начала постанывать. Прижимал её к себе, гладил, мял, тискать, целовал и покусывал. Она стонала, вот только громкость её голоса становилась всё сильнее. Закричала уже во весь голос. Я зарычал. Рывком уложил её на ложе и перехватив её ноги, согнул их в коленях и прижал ей к животу. Да что со мной? Точно, что-то дали хлебнуть, мать их. Поубиваю на хрен, узнаю кто! Но остановится не мог. У неё точно на бедрах синяки останутся. Но она не обращала внимания. Вцепившись в мои руки, стала выгибаться, упираясь головой в ложе.