Князья Эльдорадо
Шрифт:
Корпус задержался у Кракова на неделю. Требовалось подлечить раненых, иных отправить в Московию, туда же с обозом ушла часть трофеев, среди которых личный штандарт гетмана Вишневецкого и его доспехи. Сам он погиб в сече с казаками.
Длинной змеей растянулось русское воинство на пути к Варшаве. В конце колонны шли пленные поляки под охраной московской конной роты. С двумя речными переправами у предместий Варшавы очутились через четырнадцать дней. Встав лагерем, отправили парламентеров к королю Речи Посполитой Владимиру IV Ваза.
Переговоры длились два дня – князья потребовали безоговорочной капитуляции и контрибуции в двадцать миллионов злотых плюс десять миллионов – выкуп за сорок тысяч пленных, взамен – отказ от разрушения Варшавы, а также других городов. Щекотливый вопрос о присоединении
Казачьим атаманам расчухиваться долго не дали, и через четыре дня эта часть корпуса вместе с большими обозами, груженными богатыми трофеями, отправилась в сторону Белой Руси. Спустя два дня под предводительством князей остальное воинство взяло курс на Литву. Путь до Вильнюса занял две недели. Альберт-Станислав Радзивилл, великий канцлер литовский и один из богатейших людей Европы, был поражен нахальством москалей, выставивших против его стопятидесятитысячного войска небольшой отрядик в двадцать тысяч воинов.
– Думаю, панове, до обеда мы уничтожим москальских хамов, – и отдал приказ главному повару готовить праздничный пир.
Всевельможная шляхта на ура приняла указание главного канцлера. Как оказалось, они явно поторопились с предвкушением победы.
Князь Кошкин-Эльдорадо выдал последнее напутствие начальнику артиллерии капитану Самора:
– Стрелять очень аккуратно – Радзивилл нужен нам живым. Не подведи меня, дружок, а не то в Африку отправлю.
Для тсонга отправка на родину – самое страшное наказание. Чего ему там делать среди дикарей? Потому Самора в очередной раз заверил князя, что подобных ошибок, как у Кракова, его канониры не допустят, и убежал на позиции. Кошкин, смотря на готовившуюся к атаке польскую кавалерию в бинокль, про себя отсчитывал последние секунды перед началом битвы. Сто артиллерийских стволов разорвали небо. Полякам показалось, что оно раскололось на несколько частей – для них начался ад. Огненный вал, перемалывая армию гетмана Радзивилла, неспешно надвигался на его ставку.
– Матка Боска, спаси и сохрани, – шептал он побелевшими губами.
До него дошли известия о разгроме войска Речи Посполитой, но канцлер до сей минуты считал это бредом и ложным слухом. То, что творилось в данный момент перед его глазами, напоминало кошмарный сон – Альберт-Станислав Радзивилл несколько раз ущипнул себя за щеку. Нет, не сон. Объединенное польско-литовское войско таяло на глазах. Над головами воинов стали взрываться шрапнельные снаряды. Маленькие чугунные шарики выкашивали все живое в радиусе ста метров. Люди и лошади превращались в фарш, кровь лилась рекой. Все поле заволокло дымом и столбами пыли. Человеческий мозг не выдерживал – многие сходили с ума. И здесь не до польского гонору. Остаться бы в живых. Прижимаясь мордой к траве, гетман прохипел:
– Уходим, панове, эту битву мы проиграли.
Слуги подвели дрожащих лошадей, и польская знать во главе с Радзивиллом понеслась прочь, ища спасения в скорости. Увы, выйти сухими из воды не удалось. Едва знатные шляхтичи, окруженные тысячей кирасир, закованных в латы, спустились с холмов, из-за ближайшего леса появился русский полк кавалерии. Четко, как на учениях, поляков зажали в клещи, а затем окружили. Четыре сотни безрассудных кирасир ринулись на прорыв, но были уничтожены несколькими залпами гвардейских карабинов. Из шеренги гвардейцев выехал всадник на черном коне с богатым
– Сдавайтесь, канцлер, вы мой пленник.
Радзивилл раздраженно спросил:
– Кто вы, сударь?
– Князь Юсупов-Эльдорадо.
– Хорошо, мы сдаемся на милость победителя. Сдаться князю, а не простому офицеру, не так зазорно для ясновельможного поляка.
Кирасиры, спешившись, бросали оружие и снимали латы. Гвардейцы разоружили также и ближайшее окружение канцлера. Юсупов очередной раз подивился предвидению Кошкина, указавшего точное место для засады.
Польско-литовское войско потеряло сто двенадцать тысяч воинов, в плен попало двадцать восемь тысяч, две тысячи пропали без вести – тяжело раненных добили сами поляки, дабы избавить их от мучений. Поле так называемой битвы представляло собой страшное зрелище: дымилась воронками земля, перепаханная взрывами, кругом громоздились трупы и их окровавленные останки. Здесь, под Вильно, погиб цвет рыцарства – почти все бароны и дворянство. Удивительное дело, но русские войска обошлись без потерь, лишь один из канониров Саморы получил перелом голеностопа – уронил в спешке себе на ногу фугасный заряд. Три дня ушло на отдых и подсчет небогатых трофеев. С Радзивилла и его приближенной знати потребовали выкуп в тридцать миллионов злотых, причем половину суммы – натуральным золотом. Русские полки расположились лагерем под стенами Вильно – князья со штабом заняли городскую ратушу, там же держали богатых пленников. Кошкин с Юсуповым ломали голову над судьбой основной оравы пленных – не тащить же их в Москву, а тем более в княжество на юг Франции. Ничего путного не придумав, решили отпустить на волю. На следующее утро глашатаи проорали столь радостную весть полякам, попавшим в русский плен.
Радости не было предела – все приготовились к худшей участи и не чаяли увидеть в этой жизни своих родных и близких. Князья тем временем потребовали контрибуцию с княжества Литовского – двадцать миллионов золотом. Выкуп и контрибуцию получили лишь через восемь дней, после чего Радзивилла с баронами отпустили, но с одним условием – никогда в жизни не участвовать в военных действиях супротив русской стороны. Те клялись на кресте и давали расписки с подписями и личными печатями. Князь Кошкин-Эльдорадо лично предупредил Радзивилла с компанией, что, будучи замеченными на поле брани, они лишатся головы.
Польско-литовская знать, крестясь и кланяясь, наперебой заверила ужасного князя: ни Боже мой, ни синь пороха в сторону Московии, даже головы не повернут. Кошкин с Юсуповым, отделив половину контрибуции (примерно двадцать миллионов злотых) и снарядив огромный обоз с захваченными трофеями, а также пятьдесят пушек с боеприпасами, отправились в Москву. Кроме трех русских полков обоз сопровождали тысяча двести гвардейцев. Полки посадили на реквизированные телеги, а потому до Первопрестольной добрались быстро, всего за двадцать дней. Москва встретила победителей колокольным звоном – горожане толпились у северных ворот, кричали «ура», многие шли за полками и обозом до Кремля, конные гонцы заранее предупредили царя о славной победе над Речью Посполитой и Крымским ханством, а это снимало многие проблемы Московии и избавляло от головной боли. Царь Михаил Федорович не мог не оценить столь значимых побед русского оружия под предводительством князей Эльдорадо. Романов пребывал в некоей растерянности – чем одарить князей. Тем более они доставили контрибуцию в двадцать миллионов злотых, честно предупредив, что половину оставили себе. Все верно – право победителя, к тому же князья Эльдорадо содержали войско за свой счет.
По случаю столь славной виктории, в храме Василия Блаженного состоялась служба. Вел ее чинно и благолепно сам Иосиф, будущий патриарх Московский. Церковный хор пел щемяще красиво, а дьякон Гаврила – что труба иерихонская – провозглашал здравицы. От его мощного баса колыхались огоньки толстых восковых свечей. Лики святых смотрели на действо строго и целомудренно. Храм поражал своим богатым убранством, красиво расписанным куполом и стенами. Главный алтарь, украшенный затейливой резьбой, являлся настоящим произведением искусства. Оклады икон обрамлены золотом и серебром с драгоценными смарагдами. Кошкин с изумлением вертел головой – в прежней жизни ему довелось здесь присутствовать лишь однажды. Сравнения никакого – день и ночь.