Ко времени моих слёз
Шрифт:
Максим усмехнулся собственной оценке… и напрягся. Кто-то посмотрел на него со стороны, такое впечатление – из дома напротив, и взгляд этот был так оценивающе профессионален, что оторопь взяла. Сомнений не было: улица находилась под чьим-то визуальным контролем.
Ах, Арсений Васильевич, Арсений Васильевич, мысленно покачал головой Максим, как вы неосторожны! Вам же нельзя выходить в эфир, сразу начинают проявляться побочные эффекты. Или вы это делаете неосознанно?
Однако что же делать в такой ситуации? Ввалиться к нему в хату, доложить о слежке и попытаться вывезти отсюда? Или дождаться каких-то активных
Мимо прошли две девушки с кружками молока в руках, покосились на диковинную машину Разина, отперли калитку, вошли в дом напротив под номером 5.
Решение созрело мгновенно.
Максим открыл капот, вылез из машины, поднял крышку капота, заглянул туда. Сделал вид, что копается в моторе. Потом направился к калитке, зашел в палисадник, постучал в дверь, не обнаружив кнопки звонка. Через минуту дверь скрипуче отворилась, на пороге возникла одна из девчушек, светленькая, большеглазая, с булкой хлеба в руке и кружкой молока в другой. На вид ей было лет десять. В глазах ни капли недоумения или страха, чистое детское любопытство.
– Вам кого?
– Мама-папа дома?
– Нет, на работе.
– Уже поздно. – Максим посмотрел на часы: девять часов с минутами. – А они на работе?
– Мама на вокзале кассиршей работает, а папа машинист, он в командировке.
– Понятно. Водички чистой у вас не найдется?
– Проходите в сенцы, вот ведро, ковшик. – Девчушка отступила в сторону, приглашая гостя. Она совсем его не боялась, и Максим мимолетно подумал, что только в русских деревнях сохранилась еще атмосфера доверия к людям и гостеприимное отношение, в городах никто не стал бы приглашать к себе незнакомого человека. Над городами теперь незримо носился призрак терроризма, заставляя людей прятаться в свои квартиры-норы и не высовываться даже тогда, когда в ночи раздается крик о помощи.
Максим напился – зубы ломило от пронзительной свежести чистой колодезной воды, набрал полный ковш и понес к машине, сделал вид, что заливает воду в бачок стеклоочистителя. Ощущение взгляда в спину несколько притупилось, но обольщаться не стоило. Он был почти на сто процентов уверен, что улица просматривается не с одной точки и что за ним сейчас кто-то внимательно следит.
Вернув ковш светловолосой девчушке, Максим залез в машину и медленно двинулся по улице, боковым зрением отмечая любое движение за деревянными – в основном из штакетника – заборами. Солнце зашло за облако на северо-западе, бросив последние лучи, оранжево-красные, густые, вдоль улицы. Начало смеркаться. Но сумерки не были Максиму помехой, он прекрасно ориентировался в темноте, поэтому не пропустил момент, когда в окне одного из домов – развалюха полная, а не хата, даже странно, что в ней кто-то живет – мелькнул тусклый блик. Бинокль, однако!
Ну-ну, усмехнулся Максим, продолжайте в том же духе, мужики, квалификация-то у вас низенькая, прямо скажем, любительская. Кто же держит объект на трубе, когда он едет мимо? В Чечне в такой ситуации запросто можно пулю схлопотать.
Дом номер шесть, номер восемь, машина за воротами, «Нива»… Стоп! Это машина Гольцова! Здесь он, здесь! Да и птицы еще не все разлетелись, ходят кругами. Итак, твои действия, майор?
Знать бы местные дороги, проворчал внутренний голос, тогда можно было бы ломануться отсюда с клиентом на форсаже, хрен бы догнали.
Мы
Максим доехал до конца улицы, свернул налево и тут же еще раз налево, на параллельную улицу. Темнело быстро, но фары он не включал. Остановил машину у новостройки: хозяева воздвигали здесь кирпичный двухэтажный особняк, являя собой, наверное, местных «новых русских». Точнее, «новых деревенских». Впрочем, почему бы и не выгнать такой дворец, ежели средства позволяют? Не все же кругом воруют, кое-кто и зарабатывает честным путем. Теперь даже в тундре возводят суперкоттеджи, на Чукотке, к примеру, чего же удивляться, что бизнесмены осваивают деревни русской глубинки?
Максим посидел с минуту в кабине, выжидая, не появится ли кто из жителей и не спросит: какого черта он здесь делает? Не появился. Улица выглядела пустой, лишь в окнах домов кое-где зажегся свет.
Тогда он вспомнил наставления Шамана и в темпе провел упражнение под названием «ориентация в пещере».
Сосредоточился на себе, на своем теле, расслабив одну за другой каждую мышцу.
Перешел от себя на окружающее пространство: улица, дома по обеим сторонам, сады, соседние улицы, их дома и огороды.
«Обнял» весь Родомль со всеми его улицами, зданиями, строениями, магазинами, предприятиями, транспортными узлами и машинами.
Вознесся над селением, ощущая его живой, вздрагивающей, дышащей и думающей биосистемой. Получилось это само собой, и Максим почти не удивился, только мимолетно поблагодарил Шамана в душе, осознавая, что такое в и д е н и е мира дается не каждому. Наверное, Иван Дрожжевич не ошибся в своем командире (ставшем учеником), увидев его природные данные.
В голову вошла заноза тревоги.
Максим судорожно просканировал улицу «локатором паранормального зрения», заметил двух женщин, компанию молодежи, старика на лошади – ничего особенного, все в пределах здешнего бытия, и вернулся к «полету мысли». Однако тревога не проходила, что-то мешало ему проводить «внешний психоанализ» местности, и Максим не стал рисковать, прекратил «полет», спустился на грешную землю.
Достал из бардачка охотничий нож, подарок отца, сунул за ремень справа на бедре, под рубашку, вылез, закрыл машину. Медленно двинулся вдоль улицы, прикидывая, где стоит дом Гольцовых со стороны улицы Пушкина. Увидел железную крышу с высокой телеантенной – за невзрачным бревенчатым домиком, скорее всего – баней, и остановился. Следующим – с той стороны – стоял дом матери Гольцова. И подобраться к нему можно было, только преодолев чей-то забор, двор за ним, сад и еще два забора.
Танк бы не помешал, подумал Максим, пожалев, что с ним нет команды. С группой он решил бы все проблемы, даже будь рядом Кузьмич, и то было бы намного легче. Но Кузьмич остался в Москве, и все приходилось делать самому. А танк действительно пригодился бы. Подъехать к дому, усадить в башню Гольцова, и привет, мужики, попытайтесь нас остановить!
Вспомнилась чья-то шутка: не так страшен русский танк, как его пьяный экипаж.
Максим улыбнулся, толкнул калитку усадьбы рядом с баней: заперто. Но где-то должна быть щеколда, крючок или задвижка.