Кочегарка
Шрифт:
Делать это было приятно, но никакого эффекта пение не производило. Повинуясь импульсу, Деннис оглянулся и увидел конец цепи. Все живые были включены в нее, были связаны между собой… и все-таки чего-то не хватало, что-то его мучило.
Брешь.
Совершенно верно. В конце цепи существовала брешь между длинноволосым молодым человеком и поездом. Пропущенное звено в цепи. Молодой человек стоял с безвольно опущенной рукой, в то время как пассажирский вагон находился от него на расстоянии какого-то фута.
Они должны коснуться друг друга – людская цепь и поезд. Деннис понял это инстинктивно, хотя данное ощущение и было усилено духом, витавшим в небе. Вместе с волнами гнева и недовольства от существа стало исходить понимание того, что эти две противоборствующие силы должны соединиться.
И замкнуть цепь должен китаец.
Здесь
Деннис отпустил руку коротышки и передвинул Малкольма поближе к нему, соединив их руки. Никто из них не возражал и не прекратил своего пения – Деннис обратил внимание, что сам тоже повторяет детскую считалочку.
Он бросился к молодому человеку и взял его правую руку в свою левую…
А потом положил свою правую руку на пассажирский вагон.
Результат не заставил себя ждать. Деннис ощутил нечто, похожее на удар током, хотя не мог понять, шел ли ток от поезда к людям или от людей к поезду. Деннис знал только, что служит проводником очень мощной энергии и что при других обстоятельствах она легко превратила бы его в горстку пепла. Три других поезда стали сдавать назад, как будто хотели убежать. Если б они смогли сдвинуться на какое-то мало-мальски значительное расстояние, то врезались бы в цепь и разорвали ее, но они уже умирали, таяли и останавливались. Ближайший потерял всю свою плотность и посветлел до уровня тени, а потом слился с окружающей ночью. Паровоз и вагоны, стоявшие вслед за ним, растаяли, как мороженое, и черная плесень, которая составляла их основу, пролилась на рельсы и шпалы под ними. Поезд, сделанный из трупов, тот, который Деннис считал настоящим поездом, отцом всех остальных, отодвинулся по рельсам чуть дальше других, но фигуры, из которых он был сделан, извивались в агонии и скрипели зубами – было видно, что они подвергаются настоящей пытке. Первыми сдались те, из которых были сделаны колеса, – они свалились с пути, что заставило всех остальных разлепиться и принять свою нормальную форму, так что сотни тел потоком стекли по склону насыпи. Они тоже были покрыты плесенью, которая таяла на них, капая на землю. Под черным грибком тела мало чем отличались от обыкновенных трупов, и через несколько мгновений все они развалились, как будто плесень была тем, что держало их всех вместе. Неожиданно все пространство покрылось костями, и Деннис увидел, как один из тощих индейцев, ухмыляющийся и поющий, ударил по мертвому черепу так, как будто это был футбольный мяч.
Все это происходило одновременно. Поезд, на котором приехал он сам, держался чуть дольше – может быть, из-за того, что он его касался, то ли брал у него силу, то ли отдавал ее ему, – но, в конце концов, тоже развалился на части, как будто болты, которые соединяли его части, внезапно все как один исчезли. Панель, на которую он опирался, исчезла у него под рукой и превратилась в мелкую пудру, напоминающую комковатую грязь, так что Деннис вытер руку о джинсы.
Остальные мужчины тоже занялись тем, что принялись пинать кости, и Деннис слегка разозлился. Это было неправильно. Он взглянул на фигуру, возвышавшуюся над ними, которая теперь казалась более плотной, как будто уничтожение поездов придало ей силы. Фигура криво улыбалась, и гнев Денниса улетучился. Лицо существа все еще было пугающим и ужасным, но, черт побери, улыбка оказалась заразной, и, хотя и бросала в дрожь любого, кто на нее смотрел, Деннис улыбнулся в ответ.
Как рейнджер в национальном парке, Генри должен был знать основные верования коренных жителей Америки, особенно тех, которые осели на юго-западе и оставили следы своего пребывания в виде развалин поселков, наскальных рисунков и резьбы по камню. Но, несмотря на слухи и предположения относительно своего собственного происхождения, он никогда всерьез не ощущал родства с этими религиями.
Так же как и сейчас.
Генри напоминал туриста, но не мог не признать силу и эффективность того, что только что произошло. То, что они все собрались здесь, взялись за руки
Их отправили назад в ад, или где там еще они располагались.
Генри посмотрел вниз. Под его ногами блестели рельсы; блестели не белым, желтым, голубым, зеленым или десятком других цветов, которые обычно ассоциируются с блеском, а черным. Стальные рельсы имели цвет темнее обсидиана и резче, чем любая другая краска. «Интересно, подумал Генри, – имеется ли здесь какой-то рисунок, если посмотреть на рельсы сверху». Он поднял глаза.
И увидел лицо.
Это было ужасное лицо, которое сверху осматривало развернувшуюся внизу сцену одновременно с одобрением и омерзением.
Дух Земли, немедленно пришло в голову Генри, но клише показалось ему таким избитым, что он немедленно выбросил его из головы.
Подошвы его ботинок нагрелись, как будто та часть рельса, на которой он стоял, была сделана из лавы, и он отпрыгнул в сторону, встав на песчаную почву и стараясь не дотрагиваться до рельсов. У других людей подошвы тоже перегрелись, и некоторые из них закричали от боли.
Рельсы исчезли так же, как и появились, – просто погрузились в землю. Только на этот раз Генри заметил, что, погружаясь, они мгновенно разрушались, не скрываясь под верхним слоем земли, а становясь его частью – как будто были созданы из природных элементов и теперь возвращались в свое первоначальное состояние.
Генри вновь поднял глаза на жуткое лицо и увидел, что это нечто большее, чем просто лицо. У него были и другие части тела, хотя все они были частью окружающего пейзажа, что делало их трудно различимыми. Это было какое-то существо. Он хотел сказать: монстр, но это было неправильно. Это было нечто, с чем он чувствовал свою духовную связь. Генри понял, что, глядя на ЭТО, думает обо всех духах и божествах пустыни, которым поклонялись древние племена и к которым они часто обращались за помощью. Он всегда считал, что подобные религии были способом для древних людей объяснить природные явления, которые были им непонятны, но сейчас почувствовал, как задумался над тем, что на свете есть еще масса необъясненных вещей…
Уэс похлопал его по плечу и улыбнулся.
– Все кончено, парень. Я так думаю…
– Я тоже, – согласился Генри.
Он показал на небо, собираясь показать Уэсу существо, которое возвышалось над ними, и спросить, не знает ли он, что это такое, не является ли это каким-то местным божеством или духом земли, вызванным их песнопениями. Хотя его внутренний голос подсказывал ему, что это нечто совершенно другое, что не они его вызвали, а оно привело их на это место.
– Что ты думаешь по поводу… – начал было он, но фигура исчезла.
Когда появился Росситер, все уже заканчивалось. Агент увидел только чудовище в небесах и тонущие в земле рельсы, но и этого хватило, чтобы он чуть не обделался и не убрался мгновенно восвояси. На этот раз Грег был благодарен Богу за то, что все пропустил, а по тому, как вели себя агенты, окружавшие его, он понял, что те ощущают то же самое. Они стояли на пригорке, рядом со своими машинами, и пытались разобраться в хаосе, который их окружал. Никто не произнес ни слова, и Росситер понял, что они просто боятся нарушить молчание. Агенты молчали из-за неравенства их положения, ведь здесь только он был экспертом и боссом, и мысль об этом заставила его расправить плечи.