Код Альтмана
Шрифт:
– Вы имеете в виду Вэй Гаофаня? – без околичностей спросил Ню. – Я знаю своих коллег, майор. Рассказывайте. Ваши слова не покинут стен этого помещения.
Пэн нерешительно помялся и наконец осторожно заговорил:
– По-моему, генерал Чу называл именно его. – В голосе майора зазвучала нотка надежды: – Вы хотите, чтобы я опять задержал Ли Аожуна? Я могу поместить его под домашний арест. По крайней мере мы будем знать, где он находится.
– Нет! – тут же выкрикнул Ню и, понизив голос, добавил: – Это неразумно. – Менее всего ему хотелось возбуждать у Вэя подозрения или показать ему, что майор Пэн
Пэн медленно кивнул, не спуская с Филина встревоженных глаз. Его кивок был таким слабым, что у Ню создалось впечатление, будто бы майор надеется, что он его не заметит. Ню понял это так, что Вэй оказал на генерала куда более мощное давление, чем можно было понять по словам Пэна. Следовательно, майор продолжал наблюдение за Ли Аожуном по собственной инициативе. Генерал Чу не желал знать о том, чем занимается майор, но хотел, чтобы тот продолжал вести расследование.
Ню уже давно понял, в чем причина редкостной удачливости майора. Пэн никогда не нарушал приказы, но переформулировал их так, чтобы они наилучшим образом соответствовали поставленной цели. Сейчас Ню требовалось именно это, и Пэн был поистине незаменим.
– Хорошо, – сказал он и вновь принялся расхаживать по кабинету. – Продолжайте делать в точности то, чем занимались до сих пор.
– Слушаюсь. – Пэн энергично кивнул, сообразив, что Ню велит не упоминать его имя.
– У вас есть еще что-нибудь для меня? – спросил Филин.
– Мы расследовали деловые операции Ю Юнфу, но не обнаружили ничего, что имело бы отношение к полковнику Смиту.
– Что с Ю и его женой-актрисой? Вы нашли какие-нибудь следы?
– Пока нет.
Ню сел в свое кресло за столом.
– Я несколько раз встречался с Ли Коню. Очень умная женщина и прекрасная мать. Если ее не могут найти, значит, она не хочет этого. Нельзя ли сделать отсюда вывод, что она и ее супруг, как это принято у вас говорить, «в бегах»?
– Я тоже подумывал об этом, – согласился майор.
– Либо отец велел ей уехать, чтобы ее нельзя было расспросить о делах мужа.
– Такое тоже возможно.
– Либо ее спрятал кто-нибудь из влиятельных людей.
Пэн явно не хотел обсуждать этот вариант, но и не отвергал его.
– Удалось ли вам получить сведения о том, что к рейсу «Доваджер Эмпресс» причастен кто-либо еще? – продолжал допытываться Филин.
– Нет, только бельгийская компания, о которой я уже говорил, – «Донк и Ла Пьер».
– Больше никто?
– Нет.
– Но вы не исключаете такой возможности, майор?
– Во время расследования я не отвергаю никакие варианты.
– Весьма похвальное качество для сотрудника контрразведки, – заметил Ню.
С самой первой минуты встречи он пытался определить, какую позицию занимает майор по обсуждаемым вопросам, и, как всегда, обнаружил, что почти ничего не может сказать наверняка. Взгляд майора оставался бесстрастным, а добродушное лицо – нейтральным и неулыбчивым. И все же Ню не мог обойтись без него в своих поисках.
– Продолжайте расследование так, как считаете нужным, но отныне вы будете докладывать о результатах мне первому. Я должен знать все, что касается рейса «Доваджер Эмпресс»,
– Вам первому? Нельзя ли мне получить письменный приказ на тот случай, если у генерала Чу возникнут вопросы?
Ню едва сдержал улыбку. Майор опять пытался прикрыть свою спину. Но, что ни говори, осторожность помогла ему уцелеть при выполнении работы, которая грозила всевозможными опасностями и оказалась гибельной для многих других людей. Различие между великолепным исполнителем, вроде Пэна, и настоящим лидером состояло в способности брать на себя большой риск. Пэн не был игроком.
Однако Ню уже начинал понимать, что труд всей его жизни – служение родине, упрямая приверженность курсу на превращение Китая в открытую влиятельную мировую державу – оказался в серьезной опасности. Он должен любыми средствами отстаивать свои взгляды и защищать страну.
– Разумеется, майор, – ровным тоном произнес Ню. – Но вы воспользуетесь им только в случае крайней необходимости. Это понятно?
– Да.
Не произнося более ни слова, Ню составил письмо, в котором майор Пэн назначался его личным агентом и должен был отчитываться только перед ним и ни перед кем более.
Контрразведчик следил за ним с волнением и дрожью. Получив бумагу, он положил ее в карман и немедленно исчез тем же путем, которым появился, – через боковую дверь.
Уже пробило час ночи. Выйдя на темную улицу, майор поежился. В Пекине начинало чувствоваться холодное дыхание зимы. Пэн был озадачен. По какой-то причине Ню Цзяньсин заподозрил Вэй Гаофаня в коррупции… или даже в чем-то более серьезном. Майор и сам подозревал его в связях с «Эмпресс», поэтому переход в подчинение Филину облегчал положение Пэна. Однако он не хотел становиться марионеткой в руках Ню.
Майор торопливо зашагал к своей машине. Он должен был как можно быстрее вернуться в Шанхай. Ему предстояла огромная работа.
Джон распахнул глаза. Его окружал непроглядный мрак, пахло пылью и пометом животных. Откуда-то донеслось клацанье когтей убегающей крысы. Смит невольно передернул плечами, представив, как вокруг него в темноте сжимается кольцо грызунов. Он ожидал услышать пронзительный визг и скрежет зубов, но не уловил ни звука. Ни крыс, ни голосов, ни шума дорожного движения, ни щебетанья ночных птиц…
Впереди показался тонкий луч света. Чтобы разглядеть его, Джону пришлось поднять глаза. Казалось, свет греет или даже жжет лицо, но Смит понимал, что это лишь иллюзия, порожденная надеждой. Иллюзия, потеря ощущения размеров и направления из-за отсутствия ориентиров и полной темноты. Реальной была только эта крохотная точка. Сконцентрировав на ней внимание, поворачивая голову, открывая и закрывая глаза, Смит наконец сумел составить впечатление о комнате, в которой он оказался.
Он сидел в кресле, его ноги были схвачены веревкой у щиколоток. Кто-то грубо вывернул его руки за спину и связал их в локтях. Нейлоновый шнур обжигал кожу. Свет проникал не сквозь щель в стене или потолке, а отражался от небольшой серебристой коробочки, укрепленной высоко на стене. Луч падал из-за угла впереди и слева от Джона. Комната имела форму буквы L, а кресло, к которому он был привязан, находилось в конце ее длинного отрезка.