Код Атлантиды
Шрифт:
– Пустыне? Я о ней что-то слышала…
– Первоначально корпорация «Рола» намеревалась найти в Такла-Макане, на западе Китая, нефть. Однако, начав операцию, они сообразили, что могут докопаться до таинственной древности.
Сара не имела об этом ни малейшего представления.
– Коренное население района Такла-Макан, чьими усилиями был создан Великий шелковый путь – торгово-обменная дорога гигантской протяженности, связавшая Восток с Западом, – вымерло примерно две с половиной тысячи лет назад. Незадолго до прихода к власти первого императора
Эти люди строили целые города с поистине поразительными сооружениями. А носили тартаны, обматывая их вокруг бедер, подобно кельтам. Никто до сих пор не знает, откуда пришел этот народ. Его появление в мировой истории примерно совпадает с возникновением шумеров, но и о происхождении шумеров никому ничего не известно.
Они были высокие, светловолосые и рыжие – люди, населявшие Такла-Макан. Словом, выглядели как иноземцы, но тогда Китая еще и не существовало. Их язык походил на германские и кельтские. Мы полагаем, корпорация «Рола» раздобыла какую-то информацию, которая указала им путь к пирамиде Цинь в Антарктике.
Элен протянула Саре желто-коричневый конверт и поднялась со стула.
– Что это?
– Краткое описание того, что, по нашему мнению, происходит на самом деле, – ответила Элен.
Она взяла сумочку.
– Главное, о чем я хотела вам сказать, Сара: в действительности все не так, как кажется. Будьте бдительны. Вы, ничего не подозревая, в этой истории играете одну из ведущих ролей. И поосторожнее с Китаем, – добавила она. – Может, они вовсе и не враги, их просто выдают за злодеев.
– Прости, я опоздал, – вклинился в их беседу ровный глубокий голос.
Сара безотчетно спрятала письмо в сумочку и только тогда повернула голову.
Он ни на грамм не пополнел. Не полысел. И как будто ни на день не состарился. Рип Торн до сих пор был потрясающим сорокапятилетним парнем. Как прежде. И, как прежде, смотрел на тебя по-акульи пронизывающе, словно в поисках слабого места. Зондируя почву.
– Рип… э-э… привет, – промолвила Сара, злясь на себя за глупую растерянность.
Мысли в голове кипели, но она четко знала, что вот-вот сумеет привести их в порядок.
Торн поцеловал ее в щеку и настороженно взглянул на Элен Пэрис.
– Твоя подруга?
– Я уже ухожу, – любезно проговорила Элен и зашагала прочь.
Торн взял Сару за руку.
– Пойдем, – произнес он. – Я искал тебя в фойе. Надо было сразу заглянуть в бар.
На улице их ждала машина.
– Что это, черт побери? – спросил Ральф Мейтсон, обводя изумленным взглядом ряд мониторов.
Он, Дауэр, Гэнт и Хаккетт находились в коммутационном центре на удалении двух исследовательских блоков от лаборатории ЯМР. Солнечные обсерватории по всей планете и за ее пределами скачивали мощные потоки информации.
Хаккетт настроил компьютеры. Специалистов, которые разбирались бы в этих данных, помимо него, в центре не было. Лишь лаборанты, с хмурыми лицами сновавшие
– Вы наблюдаете за уникальным процессом тепловой конвекции внутри Солнца, – объяснил Хаккетт.
На экране рабочей станции между графически изображенным ядром и поверхностью Солнца двигались круги. Картинка напоминала разрезанный апельсин.
– Выглядит красиво, – заметил Мейтсон.
– Не в красоте дело, – ответил Хаккетт. – Тепловая конвекция отвечает за циркуляцию атмосферы и вод Мирового океана. Определяет изменения погоды на Земле – краткосрочные и средней продолжительности. Способствует смещению континентальных тектонических платформ, воздействуя на магму Земли.
– Потрясающе.
– Кстати, что с экспедиционным планом? Удался?
– Вполне. Половину оборудования доставят в Антарктику сегодня вечером. Остальное полетит вместе с нами. Вам когда-нибудь доводилось иметь дело с оружием?
– А электронная пушка считается?
– Нет.
– Тогда не доводилось.
– Мне тоже. Но теперь нас собираются вооружить. Сами понимаете, в целях личной безопасности. Так ведь, адмирал?
Дауэр не ответил.
– Не-а, ни черта я не понимаю. Но бог с ними. По сути, какая разница? Не заставят же нас стрелять в самих себя, верно?
Мейтсон посмотрел на экран, потом на физика. Гэнт, перехватив его взгляд, негромко спросил:
– Что-нибудь ищете?
– По-моему, за все это время на Солнце не произошло ни малейшего изменения. Когда же бури прекратятся?
– Неизвестно, – произнес Хаккетт.
– Но ведь чем-то они обусловлены? Не сами же по себе разыгрались?
– Не исключено, что сами по себе, – сказал Хаккетт. – Солнце – упорядоченная система.
– Да уж! – воскликнул Мейтсон. – Сплошные ядерные взрывы. Что в этом упорядоченного?
– Упорядоченность – понятие относительное, – ответил Хаккетт. – Единственный ядерный взрыв здесь, на Земле, – уже катастрофа. На Солнце же, где реакции ядерного синтеза осуществляются непрерывно, аномалией считалось бы наше с вами появление. Солнце живет по своим законам и четко их соблюдает. По крайней мере, просыпаясь каждый день по утрам, мы неизменно его видим. Вот оно, светит, выполняет свои солнечные обязанности. Так было миллионы лет. Об энтропии вы что-нибудь слышали?
– Естественно. Энтропия – мера неупорядоченности в системе. Все разрушается. Если уронишь на пол кружку, она разобьется. И больше никогда не станет такой, как прежде.
– Правильно. Все рано или поздно разрушается. Ученые называют это неупорядоченностью. Так для чего же мы существуем?
– Ну?
– Жизнь. Деревья. Мы. Черт, да даже облака! Если в мире столько бестолковщины и если так и должно быть, как нам удается это сносить? Порядок рождается из хаоса. Это циклический процесс. Порядок – хаос – порядок – хаос.
Мейтсон задумался: несмотря ни на что, Хаккетт отнюдь не являл собой олицетворение спокойствия.
– Почему же тогда у вас такой вид, Джон? Будто вы увидели призрака?