Код идеальной магии
Шрифт:
Холод. Мерзкий, пронизывающий до костей холод.
«Я жив? В больнице?» — мысли вяло перекатывались в голове. — «Алекса? Ты здесь?»
Тишина.
С трудом открыв глаза, я огляделся. Серые стены из грубо отесанного камня, колючая солома и противный запах сырости. А еще крошечное окно под самым потолком. С решеткой.
«А где дверь?»
Движение головы вызвали дурноту. Тело ломило от холода и неудобной позы. Виски простреливало болью.
«Мне
Я машинально потрогал стену, пытаясь понять, происходит ли это все на самом деле. Затем выдернул пару соломин и сломал их.
«Не кажется.»
— Алекса! — вслух сказал я и прислушался, затаив дыхание.
Тишина.
Выругавшись, я поднялся и выглянул в окно. То, что я увидел, заставило меня протереть глаза: низкие здания, мостовая из брусчатки, люди, одетые в непривычную глазу одежду.
— Нет, мне все это мерещится, — обалдело сказал я.
Мой взгляд упал на собственную рубаху. Рубаху?! Где мой рабочий халат?!
Рубаха, штаны из темной ткани, а руки! Руки!
Они не мои!
Нет шрама на безымянном пальце, кольца и мозолей, да еще они какие-то маленькие. Что за черт?!
Я прикрыл глаза и начал размеренно дышать, чтобы успокоиться. Даже если меня действительно убили и перенесли сознание в другое тело… почему я нахожусь в каких-то казематах, а не в больнице?!
Все эти мысли разрывали мне голову.
Чип!
Пальцы прошлись по шее и основанию черепа — ни гнезда для коннекта, ни уплотнения, даже шрама не было.
Что, черт всех дери разом, происходит?!
— Так, Тим, успокойся и соберись. Ты думаешь, значит, существуешь. Уже хорошо, — зло шептал я. — Подумаешь тело другое и незнакомое место. Сейчас обязательно кто-нибудь придет и все объяснит. Должны прийти.
Успокоив себя этими мыслями, я встал на ноги и начал разминать затекшие мышцы. На третьем упражнении стало понятно, что бывший хозяин тела спортом не увлекался. Но определенно был моложе.
На пятом повторе у меня начали разрываться легкие и сердце стучало о ребра, как сумасшедшее.
— Что ж ты так себя запустил, а? — жадно глотая воздух, спросил я сам себя.
Немного согревшись, я начал исследовать свою темницу. Меня очень интересовала, где, все-таки тут дверь.
Проверил каждый камень, каждый скол на серой поверхности и каждый выступ. Ничего.
Это меня сильно озадачило. Ведь если я здесь, значит, как-то сюда попал?
Задумавшись, я стоял и смотрел в окно. Солнце ярко светило, с улицы шло приятное тепло, деревья и кусты тихо шелестели. Лето? Сколько же я провалялся в отключке?
А ведь за стенами биотеха стояла зима. Едва я подумал про работу, в голове вспыхнули воспоминания
— Ненавижу! — кулак впечатался в стену, и боль не заставила себя ждать. — Найду, сволочь и убью. А если ты и умер, то воскрешу и снова убью.
Гнев рвался из груди, и я хотел снова ударить стену, как вдруг за прутьями решетки что-то сверкнуло. Я встал на мысочки, чтобы разглядеть, что случилось. Мужчина в черной шляпе стоял рядом с девушкой и показывал ей фокусы.
Странные, к слову, фокусы. Незнакомец активно жестикулировал, и из его рук появлялись то цветы, то вспышки, то коробочки.
«Я в цирке, мать его итить.»
Но на этом представление не закончилось. Девушка покачала головой и тоже сделала плавный пасс ладонями. И перед ней возникло пышное платье. Через полминуты оно растворилось в воздухе.
«Голограмма какая-то.»
Оторвавшись от окна, я снова перевел взгляд на серые стены. Организм, проснувшись от разминки, захотел есть. Судя по тому, что я нигде не вижу посуды, меня не особо-то кормят.
Нужно отсюда выбираться! Вот только как?
Едва я об этом подумал, как на камнях появилась голубая линия. Она пробежала по стене, ловко вырисовывая большой прямоугольник. Дверь? Затем раздался шорох, и кусок кладки начал бледнеть, открывая то, что было за ним.
С трудом удержав брови, но знатно охренев от такого уровня технологий, я смотрел, как в полутемном коридоре стоят пятеро мужчин в военной форме. Очень старой форме, я такую только в музее видел.
Лица гостей были хмурыми и злыми. Один даже с усами щеткой, чуть ли не зубами скрипел, глядя на меня.
Наконец, проем стал прозрачным. Стоящий в центре мужчина сделал шаг ко мне навстречу и гаркнул:
— Заключенный триста семь, приготовиться на выход! — и протянул ко мне руки с диковинными наручниками.
— Ваше сиятельство! — робко раздалось из-за его спины. — Прошу вас, давайте без скандалов. Все уже решено.
Я продолжал стоять и не двигаться. Такую толпу я раскидать этим тщедушным телом, да еще и без Алексы, я все равно не смогу.
— Тимофей Викторович, пожалуйста, — упрашивал меня все тот же голос.
Усач отодвинул плечом своего коллегу и вошел в камеру.
— Предупреждаю, заключенный триста семь! — какой же у него неприятный голос. — Хоть один фокус и считайте, все поблажки закончились.
— Я в четырех стенах без еды и воды. О каких поблажках речь?! — с иронией ответил я. — И для вас я его сиятельство.
Меня страшно достал весь этот цирк!
— Заключенный триста семь, — напряженно повторил усатый, — на выход!
Они вдвоем заломили мне руки и надели наручники.