Кодекс Хранителя

Лылык Екатерина

Ничто не говорило о «бесчинствах», о которых намекал Хинеус Кирин. И это ставило в тупик не меньше деревьев, выросших там, где это в принципе невозможно. Все выглядело очень организованно, отчего гордость должна была греть душу. Но не грела. В голове Эвересты Борин билась до умопомрачения гадкая мысль: «Что, черт возьми, здесь произошло?»

Увы, но уставший организм отказывался мыслить трезво, ибо предстояло разобраться не только с разыгравшейся перед глазами картиной, но и со свалившимся на голову заговором, с наживкой, в роли которой была ни о чем не подозревающая Кирин, с журналистом, который невесть как пробрался на территорию Академии, с Первым репетитором,

который не постеснялся что-то испытывать на барьере. Но хуже всего в какофонии ее мыслей было воспоминание о разорванном на части нетопыре и провернутой после казни… Потому в ответ на мысли о неправильности происходящего ее усталый мозг стопорился, желая свернуться в трубочку. Определенно с этим ее состоянием стоило что-то делать.

Пересекши непривычный сад, Эвереста Борин целенаправленно двинулась в административный корпус с целью закрыться в собственном кабинете и предаться дегустации той чудной настойки, которую ещё утром нахваливала преподаватель амагической биологии, заталкивая десятилитровый бутыль в ее, ректорский, платяной шкаф…

Увы, ректор Борин даже не подозревала, что до настойки она доберется еще не скоро.

Глава 42

— Ещё раз и по существу, — велела Эвереста, устало потирая виски и вслушиваясь в неторопливые объяснения. На ней все еще красовался розовый комбинезон, дополняя общую диковинную картину. Ананьев и Звездунов в кои-то веки сидели молча по разные стороны дивана. Один лысый и в больничном халате с тапками, второй — с фингалом под глазом и в новом костюме. Между ними разместилась Дич, хмурая и недовольная.

Секретарь присела возле письменного стола. Тяжело вздохнув, она начала свой рассказ сначала:

— В Академии случилась диверсия с распространением летучего наркотического вещества. У Хадисы Кирин произошел всплеск во время обеденного перерыва, волнения удалось подавить без последствий. Послушники добровольно провели практикум по сто восемнадцатой статье Кодекса Хранителей. Также был проведен практикум по гемодиализу и гемофильтрации, в котором принял участие Его Высочество и преподавательский состав… А также было зафиксировано самопроизвольное окукливание адепта Мухотряскина…

Выдав последнее, Марита покосилась на деканов и умолкла.

— Это все? — Эвереста внимательно осмотрела всех. Звездунов поправил галстук, Дич покосилась на выход.

— Потолок в моей лаборатории обвалился, — дополнил Ананьев, задумчиво почесывая волосатое колено. — Случайно, без злого умысла.

— Двадцать девять послушников застряли в специфической форме оборота, — процедил Звездунов. — Это до понедельника. Все в пределах нормы…

— У меня студент пропал, — прошептала Гемарта.

— Может, тоже окуклился? — хмыкнул Анонис и обратился к Октопусу. — Звездунов, ты бы проверил своих приблуд…

— У меня благородные девицы, а не приблуды, — ощерился Октопус. — Утонченные представительницы высшего сословия…

— Ага, твои утонченные дворянки как раз очень кстати устроили оргию в столовке…

— Если вы оба сейчас же не заткнетесь, то по новой познакомитесь со сводом правил Академии, — тихо прошептала Эвереста, — путем глубинных стимуляций в исключительно приятной компании друг-друга. — Она откинулась на спинку кресла и смерила всех тяжёлым взглядом. — Я не буду терпеть детский сад. Я жду детальный отчёт от каждого, к утру. Октопус, организуй осмотр всех помещений. И не строй мне удивленную рожу. Мухотряскин не бабочка, в куколку без чьей-либо помощи не превратится. Ананьев, подпиши Гемарте добро на эксперимент с тенью

Влада. Гемарта, составь запрос на перекодировку защитной системы для артефакторского, по возможности с подробной химической формулой вещества… И сделай наконец что-нибудь с его фингалом! Он преподаватель, в конце-то концов!

— А можно мне лысину убрать? — поинтересовался Анонис.

— Могу парик дать, рыжий, — беззлобно предложила Борин. — Хочешь? На клей посадим, хрен отодрешь…

— Может, успокоительного? — осторожно предложила Дич. — У вас там в шкафу как раз подходящая настойка…

Фыркнув, Эвереста на миг прикрыла глаза. Откровенно хотелось спать. Говорить начала тихо, но в напряженной тишине ее кабинета все было слышно предельно ясно:

— Я сегодня депешу нетопырем отправила, по поводу действий Первого репетитора… Нетопыря разорвало на части, Главного репетитора едва не убили. Так что нас ждут пертурбации… и море проверок. Вдобавок еще и вынужденно угодила на казнь директрисы Института благородных девиц, так что расслабляться не советую. Мы в особом положении, но, судя по произошедшему, ненадолго.

Она открыла глаза и взглянула на троих помрачневших коллег.

— Хуже всего в произошедшем то, что вчера ко мне в кабинет пробралась белая тень.

— И вы молчали? — возмутился Ананьев. — Мы бы уже отловили журналюгу…

— Кто-то подчистил распоряжение на машинке, — встала на защиту начальницы Марита.

Дич шумно выдохнула, Анонис, наоборот, процедил что-то насчёт тупых тролльих мозгов.

— А почему на Первого репетитора стучали? — зашел с другой стороны Звездунов.

— А он нам барьер насквозь прожег, — вклинилась в разговор Марита. — Еще и сказал, что Кирин нужна принцу как постельная игрушка… А почему вы на меня так смотрите? Его жрецы о многом днем рассказывали, пока госпожа Борин с Первым шепталась. Главное — спросить правильно.

— Прожженный барьер — это нехорошо, — помрачнел декан факультета семейного раздора, поворачивая голову к окну. — Тем более, по графику прорыв скоро… Надо бы съездить глянуть.

— Вот и съезди… — нахмурилась Эвереста. — Октопуса с собой прихвати. Погуляете, пообщаетесь. Глубже познакомитесь…

— Глубинно простимулируетесь… — задумчиво дополнила Дич, вспоминая вечерние опусы Рыловой.

Двое мужчин синхронно повернули к ней свои головы.

— Работаем, мальчики, все разборки потом!

* * *

— Горр как в воду канул, — вздохнула Ррухи, склонившись над столом. Ее взгляд был опущен в тонкую тетрадку, где она исхитрилась исписать уже больше половины листов. С противоположной стороны сидела одна из сестер-близняшек и чиркала в такой же тетрадке свою часть отчета. Хадиса же разместилась у себя на кровати, положив на колени демонический атлас. Книга очень удачно заменила ей столешницу, позволив писать полулёжа.

— Чего это ты вдруг забеспокоилась о нем? — удивилась одна из фей и пытливо взглянула на Ррухи. Сейчас ее крылышки были почти невидимыми в свете ламп. — Еще утром ведь нос воротила…

— Просто неспокойно, — вздохнула волчица, ковыряя пальцем слегка изменившую цвет татуировку. — Слишком уж он ответственным был днем. Пахал как вол…

— И ты вальяжно распахнула перед трудягой сердце? — фыркнула вторая сестра. — Забыв о всех несчастьях, связанных с ним?

— Не поверю.

— Ерунда все это… — синхронно выдали близняшки и заулыбались. Их унисонный ответ впервые разнился.

— Давай так: закончим с писаниной, я отнесу отчет старосте, а потом отправимся к медицинскому, поинтересуемся? — предложила Хадиса. — Может, ты просто зря волнуешься?