Кодекс Крови. Книга IХ

Борзых М.

— Когда Паук и Жук сообщили, то вы женитесь и планируете мальчишник, я не могла остаться в стороне!

— Мадам, это… — я обвёл руками заснеженную вечернюю поляну с горящими факелами вокруг, — … весьма смело с вашей стороны. Как они на такое решились? — кивнул я в сторону, судя по всему, куртизанок.

— Вы что?! Это дело чести! — совсем по-офицерски козырнула смотрительница борделя. — Ради вас и без парашюта бы рискнули. Комары обещали подстраховать.

Я только покачал головой.

— Не стоило идти на такие жертвы!

—

После ваших пожертвований мы снова оказались на плаву, поэтому это, — она указала на парашюты, — наша наименьшая возможная благодарность.

— Надеюсь, все девушки… — я замер, подбирая слова.

— Обижаете, Михаил Юрьевич, — склонив голову чуть набок и сверкнув васильковыми глазами, прервала меня мадам Жу-Жу. — Только самые лучше. Чистые, здоровые, одарённые. Есть даже девственницы. Воспринимайте их как гейш с возможностью расширенного функционала.

Я кивнул, приняв во внимание, что с кем-то из командиров предстоит серьёзный разговор. Хотя… Пауку сейчас и так не сладко будет от толпы разгорячённых женщин.

— Друзья, предлагаю дальше переместиться в особняк. Дамы продолжат вечер с нами!

Ответом мне был стройный хор восторженных голосов. Дальше мальчишник уже стал больше напоминать мальчишник в его классическом проявлении. Были горячие танцы, фонтаны алкоголя, игры в карты на исполнение желаний и очень много выпивки.

* * *

Пробуждение закономерно не радовало. Последний раз я так напивался в компании Белухиной, но её то здесь не было точно.

— Пи-и-ить! — простонало тело голосом Мангустова где-то совсем рядом.

— Ща, — просипел, кажется, Ксандр и скомандовал, — рот открой!

После послышались плеск воды и тихая ругань Андрея:

— На хрена ведро-то сразу?!

— Хорошо, хоть не заморозил, — пришлось признать Ксандру. — Концентрация в ауте.

Я продирал глаза, попутно разгоняя кровь в организме. Головная боль отступала, в отличие от жажды и запаха перегоревших алкогольных паров, от которых стёкла покрылись испариной. Алые тени на потолке с лепниной намекали, что время близится к закату, но вот какого дня?

— Какой сегодня день?

— День моей смерти, — прохрипел Слава с соседнего кресла, разглядывая розовые кружевные трусики, торчащие из кармана его пиджака.

— Подумаешь, покутил на мальчишнике, — отмахнулся от проблем Подорожникова Мангустов и заговорил о насущном, — подлечи, а?

— Он счастливо женат на дочери баронессы Белухиной, — попытался я объяснить всю суть проблемы Славы, — а такая тёща, если узнает об измене, не просто зятя на скаку остановит и хобот ему оторвёт, а потеряет где-то посреди Северного морского пути, где волки срать боятся, и с чистой совестью сделает дочь вдовой.

Послышались смешки Ксандра и Мангустова и тихий всхлип Славы, умудрившегося вытянуть ещё один трофей из кармана, но уже из голубого атласа.

— Мне ***дец!

Я вообще ничего не помню! — с маниакальностью ищейки осматривал свой костюм Слава. — Мы как здесь оказались в таком составе?

Я попытался напрячь память, но здесь, похоже, помог бы только контакт с кровью. А это всё три тысячи литров. Сколько же мы выпили? Твою мать, ощущение, что у меня вместо крови даже не вино, а коньяк плещется в венах.

Дверь отворилась с чрезмерно громким стуком и в кабинет ввалился уж очень бодрый и свежий Пётр Выдрин:

— О! Проснулись наши спящие красавцы-недотроги! Девочки, заноси! — скомандовал он.

Вслед за Выдриным вошла тройка вчерашних барышень-десантниц с подносами в руках в ультракоротких платьицах, практически ничего не скрывавших. Они выставили на столе глиняные чашки с чем-то знакомо и отвратно пахнущим.

— А это наше, — чуть ли не синхронно забрали они у Славы своё бельё и удалились из кабинета, покачивая бёдрами в облегающих лосинах и белых рубашках. На Подорожникова страшно было смотреть.

— Приходите в чувство, и пора собираться на свадьбу! — жизнерадостно щебетал Выдрин, глядя на наши помятые лица.

— Петя, какой сегодня день? — спросил я, залпом опустошая чашку.

— Петя, скажи, что я не мог! — взмолился Подорожников. — Во имя всех богов, скажи, что я не мог!

Выдрин выждал драматическую паузу, в результате которой к нему были прикованы наши взгляды.

— Не мог, Слава! Да ты!.. Обломщик — ты, вот кто!

— Подробности, Петь! — попросил я графа Выдрина, ибо в моей памяти пробовали выйти из небытия какие-то обрывки воспоминаний, где меня окружают три самые горячие барышни, танцующие как раз в тех самых трусиках, что нашёл у себя Слава. Неувязочка.

— Да ну вас! — обиженно махнул на нас рукой граф. — Скучные вы все! Не хочу, не буду, мы своих женщин любим! — копировал он наши голоса, кривляясь. — Ты, — обвиняюще ткнул он на Подорожникова, — вызвался спасти вас всех от назойливого внимания барышень, жаждущих продолжения банкета. И три самые горячие девочки приняли вызов.

— Но, ради Подорожника, что у меня делали их трусики в карманах? — ещё чуть-чуть и Слава рухнул бы на колени.

— Это твои трофеи! Как бы вокруг тебя не вились, ты был непокобелим!

— Непоколебим, — поправил Ксандр, опустошая свою чашку, а после раздумий и ещё одну залпом.

— Не! Не-по-ко-бе-лим! — раздельно произнёс Пётр по слогам. — Видит Выдра! Я бы не выдержал, там же бы и взялся за них! Даже за те деньги, что стояли на кону, не сдержался бы.

Слава, кажется, начал что-то припоминать, а Выдрин продолжил:

— Кстати, наш датчанин выиграл неприлично крупную сумму на ставках в этом конкурсе!

— Ещё бы он не выиграл! Мне же себя парализовать пришлось, чтоб на таких красоток не отреагировать! Сидел, как идиот, слюни пускал, ибо чуть перестарался.