Кодекс Люцифера

Дюбель Рихард

Она побледнела и вздрогнула. Отец Ксавье улыбнулся ей так же любезно, как торговец сукном в лавке улыбается своей лучшей покупательнице: «И все же вы должны остановиться на конкретной материи, сударыня, – шелк или парча?»

– Даже вы не можете быть таким бездушным, – хрипло заявила Иоланта.

Улыбка не сходила с лица отца Ксавье. Теперь в ее глазах засверкали слезы.

– Епископ Мельхиор обязательно приехал бы сюда сам, не появись у него чувство, что есть лучшая кандидатура для этого дела. Эта кандидатура – Киприан Хлесль. Возможно, сейчас нам кажется, что след, ведущий к нашей

цели, уже остыл, но если кто-то и сумеет взять его, то это Киприан. Андрей фон Лангенфель довел нас до того места, где библия дьявола находилась раньше; Киприан Хлесль раньше или позже приведет нас туда, где она находится сейчас. Агнесс – вот его слабое место.

– Я повинуюсь, – сдавленно произнесла Иоланта.

– Я тут навел кое-какие справки о господах Вилфинге и Виганте, – продолжил отец Ксавье. – Их торговля в этом городе насчитывает много лет, и все это время они были щедрыми людьми. Каждый второй сборщик податей или привратник знает их имена, так как эти господа дают хорошие взятки. Особенно приятные ассоциации вызывает имя Никласа: двадцать лет тому назад он пожертвовал одному сиротскому приюту половину своего состояния.

Иоланта непонимающе взглянула на него. Отец Ксавье кивнул.

– Именно, – подтвердил он.

– Господи, – потрясенно прошептала Иоланта.

– Весь мир – это одна большая деревня, – пояснил отец Ксавье. – Что же касается меня, то я получил ответ на один очень интересный вопрос. Если бы он забирал из приюта своего собственного бастарда, не желая его погибели, то нашел бы, куда пристроить свои деньги, и, уж конечно, не стал бы отдавать их кармелиткам. Если бы одна из его служанок произвела на свет ребенка, которого он бы хотел поддержать, он обязательно позаботился бы о том, чтобы ребенок вообще не оказался в приюте. Уж я-то его знаю.

Отец Ксавье поднял глаза и заметил, что Иоланта смотрит на него с таким выражением, будто вот-вот убьет его.

– С Вацлавом все хорошо, – будто между прочим бросил он. – Ты и сама прекрасно знаешь, что сиротские приюты кармелиток – первый шаг на пути в ад. Но я позаботился о твоем сыне.

Произнося «спасибо», она чуть не поперхнулась, и отец Ксавье решил оставить при себе одно из своих вкрадчиво-циничных замечаний.

– Прекрасный, добросердечный человек этот Никлас Вигант, – продолжил он. – Вытащил своего ребенка из такого кошмара. Да они бы его и бесплатно отдали, я уверен в этом. За что же он заплатил такую кучу денег?

– Я могла бы разузнать это для вас, – медленно произнесла Иоланта. – Я пойду в сиротский приют кармелиток и порасспрашиваю матушку настоятельницу. А там, при случае, я могла бы… – Она неожиданно замолчала.

Отец Ксавье соединил кончики пальцев обеих рук и посмотрел на нее поверх них.

– При таком же случае, как и в предыдущие два раза?

– Так вы знаете? – Она долго не могла оправиться от потрясения.

– Я отдал некоторые распоряжения для подобного случая, – пояснил доминиканец.

– Я на коленях умоляла матушку настоятельницу! – прошипела Иоланта.

– Мне так и доложили.

– Так почему вы не потребовали от меня объяснений?

– А по какому поводу? Из-за напрасной попытки обмануть меня? Попытка не в счет.

«Ничто

так не деморализует, как неудавшиеся попытки», – подумал отец Ксавье. Строгие запреты приводят к тому, что человек все время раздумывает, как бы отменить их. Но стоит дать человеку возможность достаточное количество раз потерпеть неудачу – и рано или поздно он откажется от своих усилий.

– Прежде чем прийти сюда, я предприняла еще одну бесплодную попытку, – презрительно бросила она. – Это так, на тот случай если вам еще не сообщили.

– Сообщат, не беспокойся. – Улыбка отца Ксавье стала отеческой.

В воцарившейся тишине он подумал: «У некоторых людей, похоже, уходит удивительно много времени на то, чтобы сдаться» – и почувствовал глубокое уважение к юной даме.

– Откуда вы знаете Никласа Виганта?

– Это было давно.

– Я не спрашиваю вас, были ли вы тогда друзьями. Я уверена: дружба для вас – такая же абстракция, как и любовь.

Отец Ксавье пожал плечами. Ему удалось почти полностью подавить ощущение дискомфорта, всегда охватывавшее его, когда девушка неожиданно бросалась подобными замечаниями.

– Если вы так хорошо его знаете, почему лично не навестите его?

– А зачем мне это надо, если у меня есть ты?

– Когда я получу назад своего ребенка?

– Скоро, – ответил отец Ксавье. – Я еще не рассказывал тебе, что мне сообщила настоятельница в своем последнем отчете?

Он решил поддаться неожиданной идее и теперь размышлял, чтолучше сказать. Ребенок был мертв, лежал, разлагаясь, под слоем извести, и сообщения от настоятельницы монастыря кармелиток «приходили» лишь тогда, когда Иоланта пыталась надавить на него. Впрочем, отец Ксавье с самого начала подозревал, что так и будет. Привлечь на свою сторону матушку настоятельницу оказалось делом несложным: он всего лишь заявил ей, что умерший ребенок на самом деле был бастардом одного высокопоставленного человека, члена городского совета, а Иоланта постарается забрать ребенка из приюта и с его помощью шантажировать этого господина. Пожертвование, которое отец Ксавье передал настоятельнице во время этого разговора, по его словам, было сделано именно данным членом совета, добрым католиком, заботящимся о своем имени. Как и следовало ожидать, когда Иоланта назвала себя во время своего первого визита в монастырь, ей тут же было отказано в разрешении пройти за ограду. Переданные деньги помогли улучшить условия проживания еще не умерших детей; так кому было дело до мертвого ребенка и его рыдающей матери, стоящей на коленях в кашице из снега и грязи, этой грешнице перед лицом Господа? Как прекрасно знать, на кого можно положиться.

– Вацлав… э-э… просто запал в душу одной из сестер, – проговорил монах. – Он, похоже, считает ее своей матерью.

– О Господи, отец, когда же я наконец смогу быть рядом с ним?

– Скоро. Уже скоро.

18

Дома, в маленькой хижине, Андрея ожидал посланник верховного судьи. Когда Андрей распахнул дверь, тот посмотрел на него со скучающим выражением на лице.

– Дерьмовая у вас хибарка, – заявил он, ухмыльнувшись. – Как раз в вашем стиле.