Кодекс Охотника. Книга III
Шрифт:
«Вещь?!» – послышалось у меня в голове яростное шипение. – «А можно я его сожру, даже если ты выиграешь?».
Я не ответил, просто потрепал Карамельку по стоящей дыбом холке, и молча направился в сторону арены. По пути меня перехватила встревоженная Мария.
– Саша, что ты творишь?
– Спокойно, я знаю, что делаю, – улыбнулся я.
– Не нужно этого делать!
В глазах Марии плескался натуральный ужас.
– Расслабься. Лучше наблюдай за представлением и получай удовольствие, – я широко улыбнулся, и слегка сжал плечо девушки. –
Щёки Марии вспыхнули. Она покосилась на мою руку. Княжеские корни, видимо, дали о себе знать, но она лишь улыбнулась и одними губами сказала.
– Удачи!
– Удача тут совсем ни при чём, – хмыкнул я и, наконец-то, пошёл дальше. – Уж очень она ветренная девушка!
Мы встали друг напротив друга.
Минамото работал одним мечом, встав в боевую стойку, держа меч двумя руками, немного отставив его в бок. Его поза выглядела расслабленной. Кажется, он не понимает, с кем связался. Хотя битва японца с Марией была недолгой, я успел считать его стиль. Он был быстрым, очень быстрым и сильным. Вот только я не чувствовал, чтобы кроме усиления тела, он применял какой-то Дар. Ну, что же, пусть попробует удивить меня чем-то новым.
Я достал свой меч, который отдаленно напоминал древнеримский гладиус. Со стороны трибун раздались ехидные смешки и подколки, но я их не обвиняю. Мой тусклый меч выглядел, как зубочистка против кинжала, по сравнению с блестящим мечом японца.
Да, меч японца был на вид не настолько хорош, как тот, что я недавно держал в руках. Но это объяснимо. Родовые мечи, которых было несколько, как правило, в нормальном Роде, появились на свет десятки, а то и сотни лет назад, когда технологии были похуже. В принципе, это было гражданское и дуэльное оружие. Нормальные Одарённые в Разломы ходили совсем с другим, – с боевым. Именно с тем, что я видел в магазине Накамуро.
Судья дал отмашку, и японец бросился вперёд. Я отступал, и по большей части уворачивался, иногда с опаской подставляя меч, чтобы отводить особо неудобные удары. Я небезосновательно переживал, что поставив жесткий блок, я останусь вообще без всякого оружия. Поэтому я просто танцевал вокруг врага. Судя по его глазам, утомляя и раздражая.
Через пятнадцать минут такого танца, я заметил, что лицо японца пошло красными пятнами. Он уставал и злился. Сильно злился. Он начал взрываться сериями ударов, от которых я уходил, в попытке быстрее достать меня.
С трибун раздались улюлюканья и свист. Кажется, зрителям не понравилось происходящее. Пару раз я слышал выкрики:
– Сражайся, трус! Хватит бегать!
Но это меня беспокоило меньше всего. У японца должен быть Дар. И я ждал, пока он им воспользуется. И наконец-то дождался!
Минамото уже тяжело дышал, когда внезапно я ощутил, что его аура взорвалась силой. Его силуэт, даже для моего опытного взгляда, размазался, и он рванул на меня, размахивая мечом с невиданной скоростью.
Я пропустил один удар, второй. Доспех стонал, но держался. Отличный дар. И да очень сильный.
Следующий выпад
Трибуны уже ревели от ярости, требуя покарать труса. Я же просто ждал. Я видел похожий Дар. У него было только одна беда – Дар был чересчур краткосрочным. А вот после его падения он отбирал значительное количество сил у владеющего. Так оно и произошло.
От следующего молниеносного выпада Минамото я увернулся, практически, встав на мостик. И тут японца тряхнуло. Он существенно затормозился, и лицо у него сразу стало расстроенным.
Нижней вертушкой я сделал подсечку. Японец успел среагировать и подпрыгнул на месте. Вот только я тоже успел среагировать, и приподнял ударную ногу повыше. Фактически, я долбанул его в воздухе, заставив смешно кувыркнуться и рухнуть на землю. Тут уже я прыжком вскочил на ноги, и всей массой и силой приземлился ему на руку, держащую меч. Послышался двойной хруст. Сперва хрустнул его доспех, а затем и его рука.
К чести японца, он не завопил от боли, а лишь смертельно побледнел, попытавшись достать меня здоровой рукой. Тут уже было проще. Я упал ему на грудину, переместив колено на горло, удерживая его здоровую руку, и начал потихоньку давить. Доспех трещал по всем швам, японец боролся молча.
– Сдавайся! – процедил я.
В глазах у гордого самурая я увидел одну только ненависть. Я усилил нажим.
– Сдавайся, идиот! – сказал я.
Опять безрезультатно. Он что, готов умереть, лишь бы не признать свое поражение? Это меня не устраивало.
Свободной рукой я приставил свой «ущербный» меч к его паху, и с силой надавил.
– Кажется, ты старший наследник Великого Рода? – ухмыльнулся я. – Ну что ж, можешь не сдаваться. Вот только боюсь, что это почётное звание ты сейчас потеряешь!
И усилил нажим. Хруст доспеха услышали даже зрители. В последние несколько мгновений вокруг царила просто мёртвая тишина.
Японец побледнел, глаза его забегали, кажется он собирался плакать… К слову сказать, что скорее всего от бессилия, чем от испуга. И я его понимаю. Сегодня явно не его день. С ненавистью глядя на меня, он открыл рот:
– Пощады!
– Бой закончен! – тут же подскочил судья, бесцеремонно оттягивая меня в сторону.
Да я, собственно, уже и не напирал, а встал и улыбнулся, глядя, как японец поднимается, баюкая сломанную руку.
– Уже можно? – бесхитростно поинтересовался я, указывая на лежащее оружие Минамото.
Тот побагровел, сорвал с пояса ножны, и швырнул в песок. Я пожал плечами.
– Ну, мы люди не гордые.
Поднял катану, убрал её в ножны и пошёл к Марии, весело насвистывая.
Приблизившись к ней, я мимоходом подумал, что она сейчас могла бы быть натурщицей, с которой рисуют тех девочек с огромными глазами в японских комиксах.
– Как ты это сделал? – изумленно прошептала Мария.
Я широко улыбнулся.