Кодекс Ордена Казановы

Радин Сергей

Аня едва заметно кивнула — что, мол, случилось?

Некоторое время глядя ей в глаза, Лёхин размышлял: нет, вроде, отношения у Ани с братом хорошие. Но, наверное, рассказа о проблемах подруги с "Орденом Казановы" сегодня не дождаться. Ладно, деваться некуда. Чуть повернув голову в сторону соседнего столика, занятого типом с ворохом газет, Лёхин ровно спросил:

— Дмитрий Витальевич, не хотите присоединиться к нам?

Изумлённая Аня откинулась на спинку стула, сжала руки.

Шишики остановились, любознательно вылупившись на кожаную спину с газетами.

Шишик Ник отвлёкся первым: он остановился рядом с куском торта, на котором восседало нечто похожее на зефирину. Ник присел напротив тарелки и принялся умилённо созерцать кондитерское произведение искусства. Через секунды две к нему присоединился Шишик Профи: пока пойманный из-за него хозяин придёт в себя от неожиданности, терять время не хочется, а здесь — такая красота. Вкусная, наверное!

Лёхин тоже размышлял, глядя на застывшую спину Соболева. По дороге к Ане он забежал в магазин купить зефиру и теперь думал, удобно ли его вытаскивать… Додумать не успел.

Вздохнула Аня. Соболев встал и присел к ним, изрядно сконфуженный, хоть и с упрямо впяченной нижней губой.

— Дима, тебе кофе?

Не дожидаясь ответа, Аня встала и решительно пошла к прилавку.

— Как вы догадались, что я… здесь? Вы вошли, сели, разговаривали… и вдруг…

— Шишик ваш здесь, — объяснил Лёхин. Сомнения разрешены: он вынул из подвешенного на спинку стула пакета лакомство и водрузил две зефирины на освободившуюся тарелочку.

Вернувшаяся Аня успела поставить чашку перед братом — и ахнула: два зефира, которые здесь, в кондитерской, она не брала, жёстко шмякнулись друг в друга и мгновенно уменьшились по бокам: две "помпошки" пожирали белую массу, сидя на противоположных краях тарелки и остолбенело таращась друг на друга.

Не сводя глаз с зефира на тарелке и испаряющегося в пространстве, Аня села. Лёхин аккуратно взял Шишиков за шкирки — благо теперь понятно стало, где эти шкирки, — подвинул их в середину тарелки, а саму тарелку поставил посреди другой посуды. Постороннему глазу такого чуда лучше не показывать.

— Шишики всегда выдают своих хозяев? — сухо осведомился пришедший в себя профессор. Он понюхал принесённый сестрой кофе, чуть сморщился, но отпил.

— Нет. Только когда считают это необходимым.

— Я… иногда вижу контуры.

Профи высокомерно приподнял лохматые бровки, покосившись на хозяина, и сунул в пасть вторую половину зефира.

Услышавшая про Шишиков, Аня спросила:

— Они любят зефир?

— Они питаются снами хозяина, любят зефир и обожают всякие карты и схемы. Дмитрий Витальевич, надо будет — потом расскажу подробнее. Сейчас меня интересует следующее: что вы знаете о кафе "Орден Казановы"?

Аня вздрогнула так, что Лёхин взглянул — что с ней? И поразился: она не то что побледнела — посерела, глядя на брата. Профессор же оставался спокоен, разве что любопытство в глазах сменилось ледяным безразличием.

— Знаю то, что слышал от людей, посещавших его.

Паранормальный уровень зрения здесь ни при чём. Лёхин кожей ощутил, что Соболев, только что разговаривавший с ним

о Шишиках словно через открытое окно, медленно, но плотно это окно закрыл. И Аня замкнулась. Уйди теперь профессор — она уже ничего не скажет об истории подруги. Но Лёхину необходимы любые крохи информации об "Ордене Казановы". И Лёхину нужна Аня.

Профи оглянулся на хозяина, но тот, хоть и бушевал цветовыми вихрями сильных отрицательных эмоций, не уходил. А половинка зефира — на тарелке. И Шишик Ник уже внимательно рассматривает свою долю… Ещё раз опасливо покосившись на хозяина, Профи быстро сунул в пасть угощение.

— В общем, так, — сказал Лёхин. — Повторю ещё раз: если ваш Шишик хотел, чтобы я его увидел, — это неспроста. От моего он знает о теме нашей с Аней беседы. Значит, он хочет, чтобы вы рассказали мне всё, что знаете об "Ордене Казановы". Чтоб вам легче было, начну я. Пропали двое. Почти дети. "Орден Казановы" как-то связан с их исчезновением. Аня, фотографии у тебя. Покажи.

Заинтригованный, а потому чуть расслабившийся, Соболев взял снимки. Фото Лады отложил сразу.

— Эту я точно не знаю.

Ромкину фотографию рассматривал дольше и, судя по нахмуренным бровям, мальчишку узнал и теперь вспоминал, где его видел.

— Это компаньон?

— Нет. Он только выглядит взросло. Перешёл в одиннадцатый класс.

— А почему на нём плащ компаньона?

— Кажется, он ходил к кому-то из знакомых в кафе, — осторожно сказал Лёхин. — Может, из тамошних ребят интереса ради подарил или одолжил для фотосъёмки.

— Да, конечно! Я видел его в конце августа или в начале сентября: он вышел из вашего подъезда и сел в джип. Что он делал в вашем подъезде? Вы знакомы с мальчиком?

— Шапочное знакомство, — ответил Лёхин, размышляя: спросить не спросить, а что сам профессор делал у его подъезда? Начал слежку уже с тех времён? Кажется, Аню тоже интересовал этот вопрос: она оторвалась от зрелища толчками исчезающих зефирных половинок и заглянула брату в глаза.

— Шапочное… — задумчиво повторил Соболев.

— Его бабушка — моя соседка по лестничной площадке.

Аня через стол протянула руку, опустила на ладонь брата.

— Дима, могут быть ещё трагедии.

— Я не могу об этом говорить. Скажи сама.

— Года два назад у нас в семье случилась беда, — начала Аня, не выпуская ладони брата. — У Димы была жена и двое детей. И всё бы хорошо… Но однажды Лида встретила одного из компаньонов "Ордена Казановы". Он буквально околдовал её. За три дня она отнесла ему все свои драгоценности — она из старинной профессорской семьи, и её драгоценности — почти раритет. А на четвёртый день он объявил Лиде, что она ему неинтересна, так как с неё нечего больше взять. Она буквально на глазах таяла от какой-то болезненной страсти к нему. А потом не выдержала. Она взяла… В общем… В общем, самоубийство. — Она заморгала, останавливая слёзы. Соболев упорно смотрел на Шишиков — те на него. Собравшись с силами, Аня договорила: — Мы пытались выяснить, кто из компаньонов… Но, естественно нам не сказали.