Кодекс пацана. Назад в СССР
Шрифт:
Навет, поклёп, донос и подкидывание запрещенного — четыре коня апокалипсиса для честного человека. Конечно, среди подобной грязи трудно оставаться людьми, но некоторым характер позволяет это сделать. Многое зависит от воспитания, от того фундамента, который заложили в детстве…
Впрочем, подобное существует во всем мире. И нет ни одной страны, где бы можно было спокойно работать и знать, что твоё детище не может быть отобрано завистливыми руками… Такой вот несправедливый мир, где никогда не переставал действовать животный
— Шуруй быстрей, вежливый хмырь! — жесткая ладонь охранника влепилась между лопаток.
Я чуть не нырнул носом в плитку и пробежал несколько метров, пока не восстановил равновесие. В спину донеслось хмыканье и шмыганье носом. Похоже, что для местной публики подобное поведение не в новинку. Ну да, я не был авторитетом, за которого могли сказать слово другие люди. По сути, я вообще не был никем, обычным пацаном, которому просто не повезло.
— Лицом к стене!
Я выпрямился на окрик. Вслед донесся голос Черного:
— Сергеич, не щеми пацана, он нормальный! По беспределу сюда залетел, не ломай его!
— Без вас разберусь! — буркнул охранник.
Звуки ключа в замке резанули слух, пока я рассматривал стену. По масляной краске молниями скользили трещинки, внизу откалывались небольшие кусочки и стыдливо открывали серую штукатурку. Очень не хочется сюда возвращаться, но что ждет дальше?
— Вперед! — кнутом хлестнула резкая команда.
Шлепанцы зашуршали по плиткам, в нос ударил запах хлорки от ведра, которое стояло чуть у дверей. Мужчина в черной мешковатой форме мыл пол неподалёку.
— Малой, иди быстрее. Нужно выйти до прихода начальства, — шепнул идущий позади охранник.
Почему охранник шептал? Я обернулся, но суровый мужчина холодно подал команду двигаться дальше, на безучастном лице не дрогнул ни один мускул. Глубоко внутри шевельнулась почти умершая надежда… Неужели? Так утопающий хватается за соломинку, как я схватился за этот шепот.
Мы проделали обратный путь. Охранники на выходах здоровались с охранником, окидывали меня подозрительным взглядом, но крепкие двери отпирались. Заминка произошла на выдаче одежды.
— Едем на очную ставку, забери одёжу и отдай прежнюю! — скомандовал Сергеич охраннику-каптеру.
— Подожди, но как же Владимир Михайлович? Он за такое по головке не погладит, — охранник отрицательно помотал головой.
— Ты его головку будешь гладить, если сейчас не выдашь. Коржев велел привезти в Южу на место происшествия или тебе его личное присутствие нужно? Так я сейчас позвоню и вызову! Можешь сходу писать рапорт! Достали,…ля, умники х. евы! — каждое слово Сергеича прессом раскатывало охранника по стеллажу.
— Ладно-ладно, хорош угрожать. Чего ты так, Сергеич? Надо, так надо, — охранник ушел и вскоре вернулся с моей одеждой.
Я быстро переоделся, на холодном полу босым стоять неудобно. Мужчины негромко переговаривались возле стола.
— Долго ты ещё возиться будешь? — пробурчал
— Всё-всё, я готов, — я выпрямился и одернул футболку.
— Покеда! Шмотки далеко не убирай, авось ещё вернется, — Сергеич посмотрел на охранника и подтолкнул меня к выходу.
Вышли в промозглый серый день, но даже свет от облачного неба показался ярким после тусклой камерной лампочки. Похоже, что ночью прошел хороший дождь — вон, какие лужи на асфальте. Четырехэтажное здание удалялось по мере приближения к КПП. В лужах отражались стальные ворота, увитый колючкой забор, который опоясывал территорию. За забором кипела жизнь, внутри же она делала остановку.
Всего одна ночь, а как сдвинулось сознание. Возвращаться обратно не хотелось. Очень не хотелось…
На КПП Сергеич достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок и передал за зарешеченное стекло.
— Чё без наручников? — поинтересовалось опухшее лицо за стеклом.
— Да куда он денется? — в ответ спросил Сергеич. — С простреленными ногами далеко не убежит.
Пухлый охранник заржал дежурной шутке и отдал листок обратно.
На выходе рычал заведенный милицейский «уазик». Приоткрылась боковая дверь, я обратил внимание, что понизу краснела ржавая полоса. Обычное отношение к казенным вещам — вроде как не моё и нечего за это отвечать. Если бы была своя машина, то вряд ли бы была такая запущенная.
За рулем сидел крепкий парень в камуфляже, короткий ежик русых волос приветственно кивнул моему провожатому. Я нырнул на заднее сиденье, громко хлопнула дверца, с другой стороны залез Сергеич.
— Здорово, Сань! — я повернулся к охраннику, но оказалось, что он обращается к водителю. — Давай по дороге заскочим ещё за сигаретами.
— Здоров, Сергеич! Вроде есть пока, угощайся, — водитель протянул назад полупустую пачку «Примы».
— Сам травись такой гадостью, я же от «Балканки» не отступлюсь. А ты, дружок, сиди тихо и не дергайся, тогда и доедем мирно, без лишних болевых телодвижений, — Сергеич положил мне на плечи не руку, а железнодорожный рельс.
Сквозь ткань камуфляжа ощущались тугие мышцы руки, словно её сплели из канатов. Водитель окинул меня взглядом, хмыкнул, и машина резво тронулась вперед.
Саня вел умело, маневрировал в потоке неспешно ползущих машин. Пару раз подрезал, но возмущенных сигналов не последовало — люди предпочитали не связываться с ментами. Однако в запыленном зеркале заднего вида виднелись сомкнутые губы и нахмуренные брови «подрезанных» автовладельцев.
Охранник и водитель переговаривались о быте. Санек пожаловался на жену, пилящую из-за маленькой зарплаты, Сергеич посочувствовал. Видно, что не первый день знакомы и подобные перевозки для них не в новинку. До Кохмы мы домчались за пятнадцать минут, и Санек затормозил у «единственного магазина, где продавались нормальные сигареты».